«Иван Денисович» ветерана отечественного кино Глеба Панфилова, представлявший минувшим летом Россию на престижном фестивале в Локарно, снят мастером после 13-летнего творческого перерыва. Тогда, в 2008-м, в телевизионной экранизации классической пьесы А.Н. Островского «Без вины виноватые» в центре панфиловского повествования блистал Олег Янковский. В новой картине мэтра, ставшей постановкой еще одного знакового произведения русской литературы (на сей раз – «Одного дня Ивана Денисовича» А.И. Солженицына, опубликованного в журнале «Новый мир» во времена молодости Панфилова), локомотивом актерского состава стал сын Янковского Филипп, удостоенный в Локарно за свою роль приза кинокритиков.
Стартующая с визуально обманчивого кадра – как уютная зимняя сказка, камуфлирующая студёные бараки с лагерными огнями под рождественскую деревеньку, окружённую праздничными гирляндами – история скоро сворачивает в хрестоматийные обстоятельства, где человек не властен над своей судьбой, а его жизнь не стоит и гроша. Вот тебе оказана высочайшая честь участвовать в праздничном параде на Красной площади по случаю годовщины революции, и, вдохновлённый патриотическим энтузиазмом, ты героически подбиваешь вражеские танки, а вот ты уже без сознания и взят в плен: сначала – немецкий, затем – советский, причём первый оказывается стократ короче второго. И шутки соотечественника-гэбиста про 10-летний отпуск в Сочи и Гаграх, равно как и его пассаж «как суд решит», звучат не менее издевательски, чем пожелание удачи от нациста, напутствующего советских пленных перед заминированной дорогой.
Главный герой фильма (как, собственно, и повести) – Иван Шухов, русский крестьянин и солдат, чья фронтовая жизнь продлилась крайне недолго, чего не скажешь о тюремной. Отсидевший в сталинских лагерях уйму времени ни за что и овдовевший за период заключения, больше всего он мечтает увидеть повзрослевших дочерей, от которых вот уже 2 года ни строчки. Сидеть ему осталось столько же суток, сколько отсижено лет – 10. Как шутят собратья по несчастью, он «уже одной ногой на воле». Именно поэтому прибавки к сроку Шухов боится больше смерти и всячески старается не допустить роковой ошибки на финишной прямой своего тюремного пути.
Протагонист картины, сыгранный Филиппом Янковским, не просто рядовой заключённый и не просто Иван. Прежде всего, он Иван Денисович. Политические зеки относятся к нему с заметным пиететом, а некоторые – с откровенной человеческой симпатией: кличут по имени-отчеству, одалживают дефицитную махорку, угощают печеньем, дарят памятный портрет. Иван Денисович – публичная сторона героя, его социальная маска, в ней он человек уважаемый и, что важно, сугубо рационалистичный, бывалый зек-прагматик.
С другой стороны, Шухов – самый что ни на есть Иван-Дурак. Простодушный взгляд, нелепая ушанка, крестьянское происхождение – чем не сказочный персонаж, родившийся в рубашке, пусть и в бесконечно далёкое от невинных сказок время? Продержаться в аду – хоть военном, хоть лагерном – без доли фарта или, если угодно, Божьей помощи попросту невозможно, и благоволением Господа герой пользуется несколько раз, когда от него самого ровным счётом уже ничего не зависит. Именно в эти минуты, наедине с собой и Всевышним, персонаж Янковского предстаёт перед зрителем в своём подлинном и максимально незащищённом виде – как человек верующий и благодарящий. Соединяя в себе обе эти ипостаси – Ивана Денисовича и Ивана-Дурака, Шухов изо всех сил стремится к своей главной цели – на волю, к дочерям.
Мистико-религиозная тема вообще пронизывает картину от начала до конца. С минного поля Шухова уводит то ли девочка, а то ли видение, в лагере его донимает набожный баптист (напоминающий юродивого Иконникова из романа В.С. Гроссмана «Жизнь и судьба»), а упавший с огромной высоты мастерок Ивану возвращает главный талисман панфиловского творчества, супруга режиссёра Инна Чурикова, чьи редкие визиты в пространство кадра буквально спасают и сохраняют персонажей, потерявших на мгновение жизненно важную в лагерных условиях концентрацию.
Если же говорить о ключевых недостатках картины, то носят они исключительно драматургический характер. До анонсируемого события завязочной части история так и не доходит, движется фильм чрезвычайно вяло (в нём много действия, но мало событий), а заканчивается и вовсе внезапно, будто обрываясь на полуслове. Вместе с тем неоспоримое достоинство «Ивана Денисовича» напрямую связано с мастерской режиссурой. Речь о разлитом в кадре напряжении, сопровождающем зрителя с первых минут сеанса и не покидающем до самой концовки. Без привязки к литературному первоисточнику, от которого фильм отступает довольно далеко, всю дорогу только и делаешь, что ждёшь чего-то дурного с затаённой тревогой. Дурное, конечно же, обязательно случается, но заключительные кадры вкупе с постскриптумом, хитро спрятанным в финальные титры для самых терпеливых и внимательных, позволяют выдохнуть с облегчением.
Наконец, ещё одно выгодное и немаловажное преимущество ленты – её сравнительная травоядность. Те, кто рассчитывает лицезреть здесь кровавые ужасы сталинской эпохи, будут жестоко разочарованы. Режиссёр, следуя исходным установкам Солженицына, не допускает на экране присущей избранной теме «чернухи», если не считать таковой органически свойственный литературному оригиналу беспредел, дежурно творимый лагерным начальством то ли для развлечения, то ли для самоутверждения: от унижений в посылочной до раздевания на морозе и посадки в карцер.
Так или иначе стоит признать, что «Иван Денисович» Глеба Панфилова не выдающийся, но вполне качественный и достойный образец того, как аккуратно и вдумчиво отечественное кино может обращаться к лагерной проблематике из сегодняшнего дня. Благо (точнее – к сожалению), именно в русской литературе XX века, как в никакой другой, эта тема освещена столь обширно, глубоко и правдиво. Не американцам же, в конце концов, экранизировать наши национальные травмы.
{current_photo_index}/{total_photo_count}
