— Какой спектакль театр показывал в Париже?
— Мы играли на сцене театра Пьера Кардена (он находится в начале Елисейских Полей) несколько названий. Очень запомнился вечер, когда шла чеховская «Чайка». Я играл Сорина, Таня Васильева — Аркадину, Алик — Дорна. В тот день мы с Филозовым обошли, кажется, половину Парижа. И едва не опоздали на спектакль: прибежали в театр, запыхавшись.
В начале второго акта Сорин у Чехова спит, и я от усталости уснул по-настоящему, даже захрапел! Партнерам пришлось меня легонько толкнуть, чтобы разбудить. После спектакля Карден устроил для нашей труппы банкет. За одним столом с Пьером сидели исполнители главных ролей. Вдруг переводчица просит меня подойти к Кардену. Мол, он хочет с вами поговорить. Пьер улыбается и говорит: «Великолепный спектакль! И мне очень понравилось, как вы играли. Особенно во втором акте, где вы так сладко спали. Мне так захотелось побыть на вашем месте, подремать в уютном кресле, потому что я тоже очень устал...» Когда я вернулся к своему столу, со смехом рассказал коллегам: «Ребята, сам Карден захотел побывать на моем месте!»
— Кстати, я была на одном спектакле с вашим участием, в котором зрители могли посидеть на сцене рядом с актерами!
— Понимаю, о чем вы! Имеете в виду постановку «Звездная болезнь», где блистали Алик Филозов, Володя Качан, Ира Алферова, Лена Санаева (она играла мою жену), Вадик Колганов (он был нашим сыном-военным). Очень любопытный спектакль, во многом актерская импровизация на заданную тему: две компании пришли в ресторан, чтобы отметить какие-то важные события. Действие разворачивалось не на сцене, а в зале, где стояли столики с шампанским, закусками. За ними сидели и зрители, и мы, артисты. Так публика оказывалась в «самой гуще событий». И поэтому каждый раз спектакль «звучал» немного иначе.
— Сейчас это называется иммерсивным театром...
— Точно! Помню, играем мы очередной спектакль. По сюжету обмываем очередное звание героя Вадика Колганова: согласно традиции бросаем «звездочку» в стакан с водкой. Правда, выпивает алкоголь не он, а я. После чего быстро пьянею, дохожу до «нужной кондиции». И, когда начинает играть оркестр, приглашаю одну из зрительниц на танец. Она очень смутилась, что к ней проявил внимание известный артист. К тому же рядом со мной сидела «супруга», то есть Лена Санаева.
Тем не менее дама соглашается. Танцуем, я ее спрашиваю:
— Ну, как вам моя жена?
Она растерянно смотрит на меня и говорит на полном серьезе:
— Но она ведь, кажется, раньше была супругой Ролана Быкова...
А я с серьезным видом пьяного человека отвечаю:
— Была! Но сейчас она моя жена.
Дама смотрит на меня так оценивающе и смущенно говорит:
— Ну да, вы тоже хороший.
Дальше по сценарию мне должно стать плохо. Делаю вид, что теряю сознание, медленно проезжаю головой по груди моей партнерши и падаю у ее ног. И она в ужасе кричит: «Я ему ничего не сделала! Это не я!»
Тут подбегает «моя жена» — Лена Санаева, падает на колени, хватает меня за руки и звонко кричит на весь зал голосом Лисы Алисы: «Юрик, муж мой!» К моему бесчувственному телу сбегаются и другие актеры, я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Дальше прибегают санитары с носилками — якобы уже вызвали скорую помощь. Колганов в отчаянии стреляет в наш красивейший лепной потолок из пистолета (конечно, холостыми патронами: перед каждый спектаклем на лепнине клеили кусочки «штукатурки» и веревочку, за которую дергали в нужный момент, и возникало полное впечатление, что потолок осыпается от выстрела).
— В общем, все выглядело натурально...
— Да, совершенно! Когда меня на носилках начинали выносить из зала, появлялся «участковый». Он подходит к «моей» даме и строго спрашивал: «Что вы сказали Юрию такого, что он упал?» Зрительницы в этот момент вели себя по-разному: кто-то пугался, лепетал: «Да я ничего не сделала...», кто-то понимал, что это всего лишь актерская игра. А одна женщина сразу достала из сумочки паспорт, показала его «полицейскому» и все твердила: «У меня есть регистрация в Москве, я зарегистрирована»...
Кстати, один раз в моей жизни в театр пришлось вызвать настоящую скорую. В спектакле актер должен был пролезать под столом. Вроде ничего сложного, но почему-то в тот день из деревянной столешницы снизу торчала какая-то железка. И актер рассек ею бровь, а это место, из которого кровь всегда сильно идет. Вот и у него ручьем льется. Он сообразил повернуться к залу боком, чтобы зрителям не было видно раны. А я-то эти красные капли вижу! Думал, что потеряю сознание. Знаете, ведь мужчины обычно боятся крови. Я, даже если мне просто делают укол, закрываю глаза. Но тут пришлось давать партнеру салфетки, которые как раз лежали на столе: одну, вторую, третью. Думаю, зрители в конце концов поняли, что произошло. Хорошо еще, что все случилось близко к антракту. Приехавшая в театр скорая помощь обработала рану и зашила ее.
