— Нина, знаю, что в труппу РАМТа вы попали тридцать пять лет назад, по сути по протекции мужа, Евгения Дворжецкого.
— Да, я заставила его пойти со мной к главному режиссеру Алексею Владимировичу Бородину, потому что надоело сидеть без работы. Показывалась в Театр на Таганке к прекрасному Анатолию Васильевичу Эфросу. Знаю, что понравилась, он сам сказал, но — «Давайте до осени». Понимала, что это пшик, тогда Эфрос только пришел на Таганку и его там невзлюбили. Гончаров тоже мне сказал: «Какая замечательная девка, осенью приходи, поговорим».
Алексей: Главное, что и мне Андрей Александрович Гончаров в другое время почти так же сказал! И добавил: «Только что такого же, как ты, взяли. Ну куда мне с вами двумя...»
Нина: Со мной та же история, он только что взял в труппу Иру Розанову: «Куда двух-то?»
Если говорить о том, что дочь, Аня Дворжецкая, работает в РАМТе, расскажу как было. Я подошла к Алексею Владимировичу (Бородин — худрук РАМТа. — Прим. ред.) и спросила:
— Вы посмотрите мою дочь?
Не говорила: мол, вспомните прошлые заслуги! Он ответил:
— Скажу честно, если не понравится, то нет, не возьму.
Спасибо ему большое, девочка в труппе. Если зададите вопрос — значит что, по блату? Отвечу: да, по блату. Но я там же, в РАМТе, работаю, и в училище, где Аня училась, преподаю. Поэтому так и говорю: Дворжецкая блатная!
Аня училась у Поглазова, ее блат сработал один раз и закончился, как и для каждого из актерских детей. А дальше — доказывай, на что годишься.
Я сама, после того как взяли в труппу, еще года два работала на разовых ролях. В нашей профессии все решает случай. К нам в труппу должна была прийти Юля Рутберг, но в итоге она выбрала Театр Вахтангова, а я получила роль, которую Алексей Владимирович предполагал дать ей. Потом Яна Лисовская ушла во МХАТ, надо было ее заменять. Дальше возник «Король Лир» и остальное, и я смогла наконец продемонстрировать, что уже что-то могу.
— Алексей, вы по-прежнему в Театре сатиры?
— Уже одиннадцать лет как я — вольная птица. Свой уход не рекламировал, ушел и ушел. И мне очень комфортно. Если задуматься о том, в каком театре хотел бы работать... не знаю. Как судьба сложится. Но с удовольствием поработал бы с Женей Писаревым. Он мне интересен.
— На одной сцене с Ниной не хотели бы?
Алексей: Нет. Система мне не подходит. Если выпускается спектакль, актриса Дворжецкая живет в театре. Уезжает с утра и может вернуться домой в час ночи. При моем образе жизни не могу себе позволить такого же. Съемки, то, другое... Я даже в антрепризы не хожу, чтобы никого не подводить. Непорядочно сидеть на двух стульях.
— Нина, у вас уже был опыт работы с первым мужем в одном театре. Амбиции с Евгением Дворжецким не сталкивались?
— Нет, мои принципы сформировались очень рано. Считала: если Женя работает много, а я меньше, то это очень хорошо для мужчины. Он артист, я артистка, в театре мы коллеги, а не муж и жена. Алеш, у тебя есть амбиции?
Алексей: Нет. Мы с Ниной философы. Вместе играли только концертные номера в Доме актера, и то возникали споры. Хотя нет, не могу назвать это спором, скорее обменом мнениями. На репетициях я мог сказать:
— Нина, ты не понимаешь, что такое реприза.
— Нет, понимаю.
Я аргументированно настаиваю на своем. Дальше приходим к выводу — ладно, проверим на зрителе.
Мы оба прошли школу драматического искусства, но я больше погружен и в кино, и в эстрадное искусство, в этом вопросе разбираюсь.
