Алеша Карамазов своими беседами с Зосимой свел меня с ума. То намеревался отправиться в глухую деревню — работать в школе, то вешаться... Как-то раз в теплый зимний вечер встретил на выходе из института нашу прекрасную Лидию Николаевну Князеву и излил ей все, что творилось в душе.
«Коленька, это у тебя такой возраст... Пройдет. Посмотри на меня. Думаешь, легко в жизни с таким ростом?» — сказала Князева. С того вечера она стала моей «мамой». Четыре года возилась как с сыном, я даже какое-то время жил в ее доме. Однажды она ставила со мной жесткий отрывок об убийстве сыном отца. Лидия Николаевна положила в кровать пылесос, накрыла покрывалом и дала мне в руки колотушку. Я так остервенело по нему дубасил — разнес в щепки! И сразу понял, что именно испытывает мой герой, убивая.
Нас потом Судакова очень хвалила.
— Мировая скорбь прошла?
— Пока учился, мне вообще было неуютно жить... Я же из очень бедной семьи, в Москву приехал в отцовской милицейской шинели. А москвичи — и тогда, и сейчас — совсем другие... Моя первая жена, например, родилась в столице в семье переводчика и работницы Внешторга. У нее были какие-то шариковые ручки немыслимые, сумочки, кофточки... И я рядом — лимита дремучая в ментовской шинели. Как-то с братом в их консерваторской общаге стащили у чернокожего Кертиса бобровый воротник, и я пижонил. Осталась смешная фотография — стою на фоне аббревиатуры СССР в заячьей шапке и этом самом воротнике, наброшенном на шинель.
— Такое ощущение, будто вы приехали в послевоенную Москву...
— А не было денег... Мама не сумела накопить, проработав сорок лет в буфете. Честнейший человек! Если брала пирожок, то обязательно в кассу клала семь копеек. Ни ковры, ни хрусталь в доме не водились. Мы настолько плохо жили, что было стыдно приглашать в гости одноклассников. Папа — милиционер, тоже не про богатство... Я его очень любил, несмотря на то что нам с братом частенько доставалось. Наши пятые точки бывали красными как у павианов. Чаще влетало Сашке. Он от маминого первого брака, папа его усыновил. И если мама видела, что отец шлепал Сашку, тут же шлепала меня. Видимо, чтобы не сеять между братьями вражду.
— Непонятно, чем вы заинтересовали первую жену? Ведь Ксения — дочь известного советского радиоведущего Андрея Баршева. Буквально — золотая молодежь (Ксения Ларина — радиожурналист. — Прим. ред.).
— Не знаю. Чем-то... Ксения писала стихи, такой утонченной была барышней. Я стихов не писал, но читал много. Ее папа, эталон настоящего мужчины, которого я безмерно уважал, вмиг научил меня одной мудрости: «Женился — значит будь любезен обеспечивай семью!» И я пошел ночами драить метрополитен, вкалывать там, где можно заработать. Однажды привез Ксению в Таганрог. Город цвел акациями, мы гуляли, а потом присели на лавочке во дворе, вокруг которого стояли низенькие домики. Она огляделась по сторонам и спросила: «Добрынин, а как ты вообще сумел отсюда выбраться?!» И сделала мне комплимент по поводу таланта.
