Я бы назвала Галину Борисовну антиснобом — что в жизни, что в творчестве. Мнение снобов ее не волновало. Высокомерие, желание показать себя не таким, каков ты на самом деле, — это было совершенно не ее. Она потому и с детьми легко находила общий язык, что любила все естественное, настоящее. Своих внуков у нее не было, и думаю, если б были, она бы их избаловала.
Детей наших актеров привечала, дарила подарки, радовалась, что Лиза и Гарри — дочка и сын Аллы Пугачевой и Максима Галкина* — называли ее бабушкой Галей. Разговаривала с ребенком как со взрослым, не сюсюкала, и дети — я видела — мгновенно проникались к ней доверием. Те, у кого родители работали в «Современнике», знали, что она возглавляет этот театр, и ни капли при этом не робели, беседовали как со старшей подругой.
Кстати, в «Современнике» актеры и режиссеры всегда высказывали друг другу то, что думали. Важно, чтобы это было вызвано не личным отношением, а желанием поправить то, что не принимаешь, чтобы находилось на территории общего дела. Можно было услышать все что угодно, даже крайне неприятную оценку. Конечно, артисты тщательнее подбирали слова, чем в разговоре друг с другом, но и Волчек говорили о том, что задевало. И она, особенно если это касалось спектакля, прислушивалась.
— Теперь я начинаю понимать, как женщина-режиссер, что является редкостью даже сейчас, а стоящая во главе театра — явлением прямо-таки необычным, может сохранять себя и сохранять именно женщину в себе. Надо просто не идти против своей природы?
— Когда Волчек поставила первый спектакль, по-моему, актриса Вера Марецкая спросила: «Галочка, ты теперь будешь ходить с портфелем как Бирман?» Серафима Бирман, легендарная актриса и режиссер, действительно ходила в пиджаке, с портфелем... Тогда Галина Борисовна дала себе слово, что к премьере каждого своего спектакля будет шить новое платье. Она хотела во что бы то ни стало сохранять в себе женщину. Начальника в себе не любила, удовольствия от того, что руководит, не испытывала, а вот отстаивать свое старалась.
Отстаивать себя Волчек умела с детства. У нее же мама с папой развелись, когда дочери было тринадцать. Сказали ей: «Галя, мы расстаемся, ты должна выбрать, с кем будешь жить». Даже сегодня, в нашем изменившемся обществе, мало кто из родителей решится так ставить вопрос перед ребенком, а во второй половине сороковых это было неслыханным. Видимо, были причины доверять дочери. Она выбрала отца (Борис Волчек — кинооператор, режиссер. — Прим. ред.), потому что чувствовала с ним особую духовную связь.
Однако для обыденного сознания чтобы ребенок, девочка, решила остаться с отцом, — это был парадокс. События в семье Волчек стали темой для обсуждения во дворе. К Гале приходил в гости ее двоюродный брат Роман, и они вдвоем гуляли. Тетки на лавочках у подъезда не знали, с кем девчонка куда-то уходит, и встревоженно сообщили Борису Израилевичу, что его дочь крутит роман с каким-то парнем. Ну, Галя этим теткам ответила! Надела папин плащ, купила в магазине арбуз, подложила под плащ и поддерживая «живот», демонстративно прошла мимо соседок. Не зря Сергей Гармаш говорит, что эта история — первая режиссерская работа Волчек.
Я же считаю, что она как режиссер проявила себя раньше, лет в восемь, еще в войну. Они с мамой уехали в эвакуацию и некоторое время жили в Свердловске у бабушки, которая однажды принесла лендлизовскую посылку. Там обнаружились панталоны — теплые, с начесом, почти до колен, невероятного розового цвета. В нужном месте у них имелась вставочка в виде квадратика. Галя посмотрела на эти панталоны, и видимо, цвет ее заворожил. Она взяла ножницы, вырезала тот квадратик, надела штаны через голову как свитерок и пошла в нем в школу. По дороге встретила маму, которая чуть не упала в обморок от увиденного. Но красиво же выглядело и убедительно — целый спектакль.
