Страдала, но спектакль не закрыла, верила своему художническому чутью, с помощью которого безошибочно отличала настоящее от блефа. И если уж принимала решение: да, это наш спектакль, — то боролась за него до конца, не оглядываясь ни на чьи мнения и указания. Так было с «Голой пионеркой», поставленной Кириллом Серебренниковым, со спектаклем Нины Чусовой «Мамапапасынсобака». Последний не все приняли и в Москве, а уж на гастролях в Питере вообще случилось вопиющее: часть возмущенных зрителей прямо во время действия клали на сцену билеты и демонстративно выходили. Актерам, как они потом признавались, было страшно, но за кулисами находилась Волчек, и это успокаивало, хотя можно представить, что творилось у нее в душе.
К ней приходили молодые, и не только, актеры, делились личными историями, им необходимо было не просто выплеснуться: искали отклика, ждали помощи — сочувствием, советом, не деньгами. Хотя и деньгами Галина Борисовна помогала. Заходит к ней в кабинет один работник, мнется, глаза прячет. Она ему сразу, оценив мизансцену: «Деньги нужны? Сколько?» Или вот продумала спонсорскую помощь театру, и люди, работавшие в «Современнике», не нуждались.
Когда у нас еще не было постоянных спонсоров, сотрудник, в чьи обязанности как раз входило искать тех, кто поддерживал бы театр финансово, нашел компанию, поставлявшую на российский рынок продукты из Франции. Эта компания раз в месяц присылала каждому в театре по мешку вкусностей, в том числе сыров. Как же Волчек радовалась! Но одна актриса, видимо из чувства ложно понятой гордости, сказала, что такие подарки нас унижают. Галина Борисовна не стала вступать с ней в спор, а потом попросила организатора: «Знаешь, больше не надо».
— Как Волчек разговаривала в театре? Спокойно, громко?
— По-разному. Когда в репетиционном зале искала с артистами существо образа, это было крайне интимное дело, это был сговор. А когда доходило до выпуска, не раз оказывалось, что актеры готовы к премьере, а оформление спектакля — нет. Пять дней остается, а костюмы надо перешивать, декорации не работают... В ситуации бардака многие режиссеры скатываются к персональным оскорблениям, но Волчек, даже если негодовала так, что пух и перья летели, всегда возмущалась по делу и никогда не переходила на личности.
— Кем были для нее актеры, с которыми работала?
— Она собирала вокруг себя людей, которые были не только профессионалами, но и могли стать проводниками именно ее режиссерского замысла. Умела выбирать, что называется, по «группе крови». Точно чувствовала время и то, как с его течением меняется человек. Это легко проследить по тому, как трансформировался женский психотип в ее спектаклях, через какую актрису Волчек транслировала, скажем так, дух времени: сначала это была Татьяна Лаврова, потом Марина Неелова, Елена Яковлева, Чулпан Хаматова.
За годы работы в «Современнике» не помню, чтобы в труппу взяли блатного. Если очень важный для Галины Борисовны — то есть для театра — человек просил посмотреть его родственника, она смотрела, но обычно это заканчивалось словами: «Спасибо, хорошо» — и все. Актерские испытания были жесточайшими, так повелось с самого начала, с 1956-го, когда возник «Современник». Когда уже в новые времена поступал к нам Никита Ефремов, внук Олега Николаевича, то показывал вместе с партнерами три огромных отрывка перед всей труппой. Галина Борисовна знала, что Никита талантлив, обаятелен, но только когда он во время тех испытаний убедил всех в своих способностях, его пригласили в труппу.
А как Волчек открыла для себя и для театра Чулпан Хаматову! Задумала постановку «Трех товарищей» по Ремарку и искала актрису на роль Пат, искала мучительно. Как-то ночью, смотря телевизор, увидела в программе «Взгляд» девушку и сразу поняла: она. Ночью обзвонила всех и попросила узнать, кто это, где ее найти. Волчек было все равно, кем работала незнакомка, хоть парикмахером или продавцом, а оказалось, девушка — актриса.
