Павел I, заботясь о младшем сыне, не имевшем видов на трон, отдал распоряжение ежегодно «откладывать» из казны четыреста тысяч рублей, чтобы Мишель, «достигнув совершеннолетия, по крайней мере, мог жить по-царски». Набралась приличная сумма в девять миллионов рублей, позволившая архитектору Карлу Росси построить роскошную резиденцию с обширным садом.
Изначально хотели использовать участок с домом графа Чернышева — впоследствии на этом месте появился Мариинский театр. Однако Александру I не понравилась сама идея перестройки здания: как-то это не по-царски. Тогда вспомнили про пустырь в центре Петербурга, на котором находился Третий Летний сад. Росси получил в свое распоряжение огромное пространство, где спроектировал новый городской ансамбль: грандиозный дворец с двумя боковыми флигелями, площадь перед ним и две улицы — Инженерную и Михайловскую, соединившую дворец с Невским проспектом.
К 1822 году завершились строительные работы. Когда приступили к отделке, управляющий Кабинетом граф Гурьев неожиданно потребовал от архитектора оформить интерьеры дворца скромнее, чем в Аничковом, где проживал с семьей великий князь Николай. Приближенные начали догадываться, что именно его Александр I готовит себе в преемники и будет странно, если убранство покоев младшего брата окажется богаче дворца будущего императора.
Росси ответил отказом, напомнив, что государь самолично утверждал эскизы интерьеров. Отделка дворца — мебель, камины, люстры, канделябры, лепные украшения, резьба на дверях и консолях — была выполнена с исключительным великолепием. Обивка мебели, обои и ковры выписывались из Парижа от Картье или заказывались лучшим русским производителям — царскосельской мануфактуре, фабрикам князя Юсупова, Доннера и Гущина. Изделия из чугуна — решетку, выходящую на Мойку, парадную лестницу, львов и маленький мостик в саду изготовили на Литейном заводе в Петербурге у мастера Баумана.
Творение Росси вызывало восхищение у современников. Супруга же Николая I Александра Федоровна, хозяйка Аничкова дворца, посетовала в дневнике: «Елена проживает в новом роскошном дворце, перед которым нашему дому остается только спрятаться подальше». Государь Александр I остался доволен. После освящения дворец был пожалован младшему брату «в вечное и потомственное владение».
Принцесса, приехавшая в Россию с нищенским приданым в шестьдесят тысяч гульденов, в роли великой княгини Елены смогла вести в Михайловском дворце поистине царское существование. Балы, которые устраивала здесь юная хозяйка, соответствовали великолепию новой резиденции. Для каждого празднества Елена придумывала что-то новое. На одном из балов побывал маркиз де Кюстин.
Въедливый француз был настолько потрясен, что забыл о своей традиционной желчи и описывал увиденное исключительно в превосходных тонах. Особенно поразила его Танцевальная зала с обилием огромных зеркал в золоченых рамах. Они не только закрывали простенки между окнами, но и заполняли всю противоположную стену длиною почти в половину дворца, причудливо отражая пламя бесчисленных свечей. «Совершенно терялось представление о том, где ты находишься, — восторгался де Кюстин. — Исчезали всякие границы, все было полно света, золота, цветов, отражений и чарующей, волшебной иллюзии... и казалось, что после бала вместе с танцующими парами исчезнет и эта волшебная зала. Я нигде не видел ничего более красивого».
