— Будете отдавать дочку в балет?
Иван: Как сама решит. Но в любом случае Аня будет театральным человеком, творческая энергия в ней бьет ключом.
Мария: Поддерживаю — только если загорится сама. Когда родители страшно чего-то хотят от ребенка, а сам он не горит желанием, в итоге получает моральную травму. Не согласна с педагогическим методом, бытовавшим в советские времена: «надо, надо заставить, потом спасибо скажет». Честно, пока даже не знаю, хочу ли, чтобы дочка занималась балетом. Если уж идти в эту профессию, должны иметься серьезные данные. Пока, кроме того что у Ани «иксовые» ноги и высокий подъем, ничего в дочке не вижу. Мы пытались ходить на балетные занятия, но больше работала я — Аня лежала на животе, ножками болтала и смотрела на меня. Поживем — увидим... Хотя, как и Ване, мне порой кажется, что все же Аня будет актрисой. Она такое вытворяет! Переодевается, танцует, сценки разыгрывает.
— А вы почему выбрали в детстве балет? Родители заставляли?
Иван: Я выбрал сам. Бабушка работала в театре, и я много времени проводил за кулисами. В четыре года начал заниматься народными танцами за компанию со старшим братом, которого отдали туда, чтобы развивал координацию. Набор был с шести, но я побежал вместе с Виктором, разулся, показал себя, и меня приняли. А балетом заболел в семь, когда увидел «Дон Кихота» Вадима Писарева. Он привез спектакль в Днепропетровск, где мы тогда жили. Я заявил: «Хочу заниматься балетом». И... поехало!
Мария: Я в хореографический кружок тоже захотела пойти сама. Танцевала в Ансамбле песни и пляски имени Локтева. Отучилась в Московской государственной академии хореографии. Потом была принята в Большой театр артисткой кордебалета и прошла все ступени карьеры: сейчас я ведущая солистка.
— Что в начале пути было самым сложным?
Иван: Честно говоря, перспектив во мне никто сразу не увидел. Я начал заниматься классическим балетом вместе с детьми, которые были на две головы выше и на два года старше. Педагоги порой забывали, что я слишком юный. Меня и брать-то поначалу не хотели, потому что рано. Но я уперся, показал, на что способен. Потом в Минске в Белорусском хореографическом колледже тоже занимался с ребятами на два-три года старше. Это стало нравиться — было к чему стремиться. То, что меня кто-то считал «не таким», подстегивало к работе. Если у человека все идет ровно, без проблем, если все ему легко дается, значит, в жизни что-то происходит неправильно.
Меня выпустил замечательный педагог Александр Иванович Коляденко, который никогда не останавливал мои порывы. Я мог спокойно прийти к нему после уроков с магнитофоном и сказать: «Давайте что-нибудь порепетируем, поучим». И он всегда шел навстречу. Я много работал, порой оставался в залах до полуночи, и не потому что заставляли, самому этого хотелось. На меня даже поставили одноактный балет «Дон Кихот», который я танцевал с пятнадцати лет в Театре оперы и балета Белоруссии. И «Корсара» там танцевал.
