— О театральном училище после этого забыли?
— Я окончила школу с серебряной медалью. Тетя уговорила пойти по ее стопам. Заверила, что легко поступлю в Киевский институт легкой промышленности. Действительно, с первой попытки стала студенткой обувного факультета. К слову, отношения с обувью у меня категорически не складывались всю жизнь. Может потому, что я ее предала, бросила институт. В советские времена хорошие туфли купить было негде. Мне разрешали шить концертную обувь на заказ в специальной мастерской. Так вот, они всегда получались то больше, то меньше на размер. Я шутила, что обувь мне мстит.
Когда вечером ложилась в постель, просыпался весь день молчавший внутренний голос, он твердил: ты должна стать актрисой! Но как?!
Записалась в студию художественного слова. Однажды решилась, зашла в театральный институт имени Карпенко-Карого и спросила, кому можно показаться. Меня провели к педагогу Михаилу Полиевктовичу Верхацкому. Прочитала ему монолог Липочки из пьесы Островского, пушкинские стихи «К молодой актрисе»:
Но, Клоя, ты мила собой.
Тебе во след толпятся смехи,
Сулят любовникам утехи —
Итак, венцы перед тобой,
И несомнительны успехи.
Верхацкий внимательно выслушал и произнес: «Тэмпэрамэнт е, характэрность тоже». Я таких слов не знала, их значение мне объяснили позже. Педагог впервые признал, что у меня есть актерские данные, вселил уверенность в себя. Среди студийцев был парень, который хорошо знал театральную жизнь Москвы, он посоветовал: «Тебе надо только в «Щуку». И я прислушалась.
Наивная, даже не поинтересовалась, когда начинаются экзамены. Загадала, что окажусь в Москве восьмого марта, нравилась цифра восемь. Почему-то пребывала в уверенности, что приеду и меня прослушают. Нашла «Щуку», настроена была решительно. Спросила: «Где найти директора?» И — о чудо! — минут через пятнадцать провели к самому Борису Евгеньевичу Захаве. «Хочу вам почитать», — заявила я. Невероятно, но он меня прослушал. Отнесся по-доброму, сказал, что экзамены в начале лета, и дал записку, где синим карандашом написал: «На второй тур». Не помню более счастливого дня: гуляла по городу, улыбалась, уверенная, что теперь меня в Щукинское примут.
Однако дальше третьего тура на экзаменах не прошла. Это было трагедией. Девчонки-абитуриентки успокаивали: «Ты хорошо читала!» Но приемная комиссия решила, что подражаю Мансуровой. Знать бы тогда, кто это?! Одна девочка сказала, что стоит показаться Цецилии Львовне, даже дала адрес. Легенда Вахтанговской сцены жила неподалеку от училища. Сижу на лестничной клетке, жду... Появилась Цецилия Львовна, я спросила, можно ли ей почитать. Она сказала: «Мне надо уходить, почитаешь по дороге». Пока шли, выдала весь репертуар. Цецилия Львовна оценила: «Тебя надо брать!» Но меня все равно не приняли. Мы не теряли связь, уже выступая на сцене, я не раз бывала у Мансуровой в гостях.
