В Зимина я была влюблена. Он уже служил во МХАТе, когда меня взяли в труппу. Узнаваемость у публики пришла к нему позже — после роли директора школы в картине «Доживем до понедельника». Старшее поколение — Кторов, Грибов, Тарасова — встретило меня тепло, по-доброму. У молодых артистов возник повышенный интерес к новенькой, но я никому не отвечала взаимностью, держалась в сторонке. С Михаилом Николаевичем, ведущим актером МХАТа, мы вместе репетировали в пьесе Салынского «Забытый друг». Зимин сразу произвел на меня впечатление — большой, крепкий русский мужик, к тому же невероятно талантливый. Обычная история: играли в чувства и доигрались. Не остановило даже то, что он женат. Помню, беседовали как-то о будущем, о театре, он спросил:
— Света, кого бы вы хотели сыграть?
И я не задумываясь ответила:
— Мать!
Мне исполнилось тогда всего двадцать два года. Разговор оказался судьбоносным, я действительно стала матерью, а Мишу сделала отцом. Впервые он женился еще в Школе-студии на хорошей женщине, обожавшей его. Но когда у нас начались серьезные отношения, она Мишу отпустила. Родители Зимина меня приняли. Он из простой семьи. Отец Николай Иванович был мастером на Сормовском заводе. Сын начинал у него подмастерьем. Может, поэтому мне и понравился. Люблю корневых людей, у которых есть здоровая основа. Такой же была и Мишина мать Александра Ивановна.
Именно я уговорила Зимина перейти в «Современник»:
— Сделаем вместе с ребятами новый театр, это так интересно! Все в нем будет наше с самого начала!
— Ладно, пойдем! — согласился Миша.
Но все для нас там оказалось чужим. Режиссура Ефремова была простой и примитивной, как и драматургия Розова. Все это меня раздражало, но я сдерживалась. Чтобы стало понятно — в свое время Усков и Краснопольский предлагали мне интересную роль в сериале «Тени исчезают в полдень». Пришла на кинопробы, сыграла, Краснопольский говорит:
— Свет, ну что ты как в театре выкладываешься? Дай чуть-чуть эмоций, и хватит!
Ответила:
— Меня учили отдавать все, что могу. Иначе мне не подходит! До свидания!
И режиссура Ефремова требовала от актера «чуть-чуть». Но я-то другая.
Сам Олег Николаевич пребывал в постоянной суете.
— Где он?
— У Фурцевой!
Звучало гордо: как же, главный режиссер нового, не академического театра вхож в кабинет к самому министру культуры! Но мне это не казалось заслугой. Доказывать свою состоятельность следует творчеством, спектаклями. Когда это озвучивала, в ответ слышала одно: «Ты ничего не понимаешь! Театр не сможет занять свою нишу, если мы не будем присутствовать в кабинетах власти». Возможно, по-своему коллеги были правы, но такой путь не для меня.
