Как много слышал историй о провинциалах, которым приходилось претерпевать страшные муки в борьбе за выживание в столице! У меня такого не случилось. Возможно, поспособствовало и то, что материальных затруднений я избежал: получал стипендию тридцать три рубля, а родители ежемесячно высылали еще шестьдесят. Так что жил нормально и сталкивался только с радостями жизни. Знакомился с городом, который прежде видел только на картинках, ходил в театры, сидел на полу, на ступеньках, и все это казалось каким-то волшебством. Кроме того, я моментально включился в московскую стиляжью жизнь. Это же было прекрасное время танца буги-вуги!
В первую очередь стилягами становились мальчики из богатых семей, так называемые сынки избранных, которые имели возможность одеваться в фирменные вещи. А такие, как я, пытались как-то подстроиться. Разрезали брюки и перешивали в модные короткие дудочки, галстуки сами изобретали, пальто, пиджаки, даже носки брали напрокат у студентов из Прибалтики — у тех всегда были лучшие прикиды.
Стриглись тоже по-стиляжному — так, чтобы спереди был кок. Ни эмульсий, ни пенок для укладки не существовало, и я использовал хозяйственное мыло — намыливал руки до пены и вбивал ее в волосы. Прическа получалась каменная, никакой ветер не мог ее порушить. Потом освоил машинку для стрижки, и ко мне потянулись гитисовские стиляги. Нужно было, чтобы сзади оставались длинные волосы, как у Тарзана из знаменитого фильма с Джонни Вайсмюллером, по которому все сходили с ума... В общем, когда мы ходили по улицам с такими прическами, в самопальных брюках, бабки на лавочках чертыхались, плевались и костерили нас последними словами: «Тьфу, вырядились! Глаза б на вас не смотрели! С мылом, что ли, штаны-то надевали?!..» А нам было до фонаря. Почему-то компетентные органы нас не очень гоняли. Пару раз по комсомольской линии пропесочили, но и то как-то вяло.
Разумеется, одеваясь по-модному, прежде всего хотелось производить впечатление на женский пол. Как же мне нравились московские девчонки — барышни со столичным шиком! У нас в Серове таких и в помине не было. Однажды случилась очень важная для меня встреча, и произошла она на похоронах.
Провожали в последний путь нашего педагога Ольгу Александровну Якубовскую, которая преподавала и во ВГИКе на курсе, руководимом Александром Довженко. Проститься с ней пришли студенты двух институтов. Возвращались на трамвае. Ехали долго, и я успел познакомиться с очаровательной Ларисой, вернее она сама со мной заговорила. Это оказалась Шепитько, ставшая впоследствии знаменитым кинорежиссером. Она пригласила меня к себе во вгиковское общежитие. (Ее соседкой по комнате была Людмила Гурченко, которая тогда уже снялась в «Карнавальной ночи» и спела свой хит «Пять минут...». Но Люсю я не видел.)
