Обрадованный тем, что сын взялся за ум, Самсон Гейне не сильно переживал, что торговую школу его мальчик окончил неважно. Впрочем, отправлять его к брату он пока посчитал преждевременным и пристроил к банкиру Риндокопфу во Франкфурт-на-Майне. Увы, вскоре тот вежливо сообщил, что у Генриха нет ни малейшего стремления трудиться. Вместо того чтобы корпеть над цифрами в конторе, он целыми днями болтался по городу. А когда и это надоело, сбежал домой и продолжил писать стихи — тревожные, фантастические, проникнутые кладбищенской романтикой.
Самсон и Бетти не отступили и на сей раз отправили сына в вольный Гамбург — к дядюшке Соломону Гейне. Тот был на редкость удачливым дельцом, рано добившимся богатства и почета, обаятельным и оборотистым. Перед отъездом Гарри написал другу детства душещипательные вирши: «На север влечет меня золотая звезда; прощай, мой брат, вспоминай обо мне ты всегда!» Золотая звезда имела конкретное имя — Амалия. В дочь Соломона девятнадцатилетний Гарри влюбился два года назад, когда дядя с детьми приезжал погостить в Дюссельдорф.
Теперь он аккуратно ходил на работу, чтобы не прогневать Соломона и увидеть часто забегавшую к отцу Молли. Делал выписки из счетов, вел коммерческую переписку — и то и другое, впрочем, довольно небрежно. Как-то дядя подошел к его столу, приподнял конторскую книгу — и на пол упало несколько исписанных листков. Это оказались стихи и записи снов — ни единой цифры, сплошные рифмы и витиеватые словеса. Банкир впал в ярость, обругал беспутного племянника последними словами и пригрозил выгнать взашей. Если б не чувство к Молли, Гарри не остался бы здесь ни минуты. Он ненавидел всех и вся — улицы, прохожих, деньги, цифры. Жаловался в письмах, что Гамбург — торгашеский притон, где много девок, но не муз, и ужасно боялся, что поэтический дар оставил его, напуганный коммерческой прозой.
Скорее всего причина хандры Гейне крылась в неразделенной любви к кузине. Напрасно он беспокоился за свой дар, стихи и песни в ее честь сочинял десятками, всячески пытаясь ей понравиться. Но выстраданные рифмы не вызывали в сердце Амалии ни малейшего отклика, девушка практичная — плоть от плоти своего отца, она ждала достойной партии и только смеялась над чувствами кузена.
