— Так мы, значит, потеряли в твоем лице — ну, кого там — Диззи Гиллеспи? Изменил карьере трубача, чтобы стать средним актеришкой? — усмехнулся Билл Найи.
— Ну не таким уж средним, — подмигнула Мэгги. — У юноши по крайней мере смазливая мордашка. В наше время это уже полдела.
Все рассмеялись. И Ричард, конечно, тоже. Одновременно прокручивая в голове полузабытое воспоминание: отпустивший гриву по моде семидесятых, он обивал пороги, пытаясь заполучить какую-нибудь ролишку в мюзикле или рок-опере. Раз за разом без всякого успеха. Однажды его уже утвердили на серьезную роль в малобюджетном проекте — и неожиданно без объяснений уволили. Что-то в нем тогда сломалось. Ричард вернулся в свою съемную комнатушку, лег на кровать прямо в одежде и пролежал двое суток, повернувшись лицом к стене. Он был раздавлен.
Но тут... так иногда бывает — теперь, спустя столько лет, Ричард точно это знает: когда кажется, что погрузился в беспросветный мрак, вдруг откуда-то блеснет луч света. Именно в тот момент, когда Гир готов был махнуть на все рукой, вернуться домой и стать хоть страховым агентом, как отец — оставалось лишь доиграть по контракту крохотный эпизод в духе «кушать подано», — его и приметили. И предложили роль. Главную. В пьесе «Голова убийцы», снискавшей колоссальный успех. Его имя на афишах и в бесчисленных рецензиях. Вот и все: до кино было рукой подать. До «Американского жиголо», сделавшего его звездой. До «Офицера и джентльмена», превратившего в суперзвезду. До «Красотки», сделавшей идолом.
Господи, как же на Ричарда тогда вешались женщины! Во-первых, он действительно был очень хорош собой. Непростой красотой: ироничный взгляд, всепонимающая улыбка... Во-вторых, поклонницы автоматически распространяли на него характеры его персонажей. Он тогда здорово погулял, что и говорить. Впрочем, двум женщинам удалось на какое-то время занять привилегированное положение на фоне остальных. Первая... Что ж, он этим вовсе не гордился. Может быть, роль в «Американском жиголо» и вправду оставила свой след. Дон Стил, продюсер. Не просто продюсер, а первая женщина, официально возглавившая голливудскую студию. Энергичная, деловитая, привлекательная, она коршуном спикировала на нищего, красивого и талантливого актера. Строила из себя эмансипированную женщину и равноправного партнера, но спустя пару лет уже не могла скрыть ни своей любви, ни зависимости от человека, неспособного хранить верность. Это был тяжелый разрыв. Ему и теперь горько вспоминать о своей жестокости, но... так уж сложилось.
Второй стала роскошная бразильянка, художница Сильвия Мартинс. Здесь все вышло наоборот. Сильвия совершенно не требовала верности, но и сама ее хранить не умела. Они темпераментно ссорились и мирились, ходили по выставкам и джазовым клубам, ездили в Непал и Тибет. Сильвия бредила духовными практиками, писала огромные полотна под записи заунывных мантр, заваривала травяные чаи и не брезговала препаратами, расширяющими сознание. Именно она познакомила Ричарда с буддизмом. И за это он ей по сей день благодарен. Потому что эмоциональная бразильянка из его жизни ушла, а вот буддизм остался.