Иван Абрамович Морозов служил директором-распорядителем Тверской мануфактуры бумажных изделий. Но частенько наезжал в Москву к брату Михаилу, в доме которого на Смоленском бульваре собирался кружок художников. «Вот с кем надо посоветоваться», — пронеслось в голове у Кузнецова. Несмотря на молодость, Иван Абрамович имел репутацию человека рассудительного и крайне доброжелательного. Он не потрясал Москву миллионными проигрышами в Английском клубе, как старший брат Михаил, или безудержными кутежами, как младший Арсений, а с завидной предприимчивостью умножал капитал семейного предприятия, выпуская продукцию столь высокого качества, что она не нуждалась в рекламе.
Еще с юности Иван Морозов увлекся живописью, даже брал уроки рисования у Константина Коровина. Позднее, как и старший брат, завел дружбу с известными московскими художниками и начал коллекционировать картины. С Валентином Серовым Морозов был на короткой ноге.
— Может быть, отобедаем? — предложил Кузнецов и указал на стоящий почти напротив здания биржи высокий доходный дом с угловой башенкой-ротондой, на втором этаже которого располагался знаменитый Новотроицкий трактир — излюбленное место встреч финансистов и именитого московского купечества. Здесь заключались договора и «вспрыскивались» многомиллионные торговые сделки. Сюда же «расстегаи кушать» водили знатных иностранцев.
— С превеликим удовольствием, Матвей Сидорович! — поспешил согласиться Морозов.
В этот утренний час посетителей в трактире оказалось немного. Сели у окна за столик, покрытый белоснежной тугой скатертью. Словно из-под земли вырос маленький белобрысый половой: «Что прикажете для начала?» Кузнецов распорядился. Подали заливную белугу, телячьи котлеты со спаржей, балык, икру и расстегаи со стерлядью. Мягкими холеными руками Иван Абрамович подцепил вилкой кусок белуги, сдобрил хреном и, с удовольствием закусив, вопросительно взглянул на Кузнецова. Тот расстегнул строгий сюртук, зачем-то поправил галстучную булавку и глухо проговорил:
