В 1969 году Зоя узнала, что у нее рак. По тогдашним негласным правилам, ей ничего не сказали: врачи отводили глаза и делали вид, что все в порядке. Зоя тряхнула стариной и провернула целую поисковую операцию, чтобы добыть историю своей болезни.
«Что мне делать, Боря?» Это было ясно — сражаться. И она настояла на операции и выжила. Лишилась двух третей желудка, перенесла чудовищно мучительное лечение. Спустя десять лет его последствия дали себя знать хрупкостью и ломкостью костей. Зоя упала, споткнувшись о ковер, и сломала шейку бедра. И снова потрясла всех. Встала, а потом пошла — сначала опираясь на стул, потом — на палку. В этот раз ей не нужно было мысленно советоваться с Борисом. У нее были причина и цель.
Именно в том 1980 году, прикоснувшись к смерти и едва почувствовав в себе силы снова взяться за работу, Зоя начала писать. Нет, это не была очередная история о Ленине. Это была рукопись «в стол». Не художественное произведение, не мемуары, не рапорт... Еще одно письмо в никуда, вроде послания в бутылке. Первой строчкой было: «Как же погиб полковник Рыбкин Борис Аркадьевич? Этот вопрос до сих пор остается для меня неразгаданным».
Она описала все: догадки и наблюдения, слухи, обрывки фраз. Сопоставила и проанализировала факты. Обозначила вопросы. Потом сложила исписанные листы в большой конверт и отдала близкому другу.
Зои Воскресенской не стало восьмого января 1992 года. Смерти она ждала и не боялась. Успела дописать воспоминания под названием «Теперь я могу сказать правду» и оставила детальнейшие указания относительно похорон. Первым пунктом в них значилось — похоронить ее в одной могиле с мужем.
