— Вы всегда с такой нежностью говорите о жене. Как вы познакомились?
— В театре. Как только пришел в «Ленком», у меня появилась некая поклонница — Ольга. И как-то раз она притащила Люсю на спектакль «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». В антракте мы пошли кофе попить в служебный буфет, а после спектакля отправились в ресторан. Я пообещал сводить Люсю на другие спектакли театра, она мне сразу понравилась, я подумал — хорошенькая. А Люся в первую очередь обратила внимание на мои плечи. На мне был такой тресс, весь синтетический, и поскольку было довольно жарко, я его немножко с плеч спустил, чтобы отдохнуть. Ну и она, оказывается, не упустила это из виду.
Уже на следующий день, по Люсиным словам, она проснулась и поняла, что с миром вокруг стало что-то происходить. И краски другие, и дыхание — все другое. «Я подумала, что меня приворожили. Почему-то без этого человека не могу больше жить»,— рассказывала она мне позже. У меня все происходило чуть-чуть медленнее, потому что я еще был не разведен, хотя мы с бывшей женой уже несколько лет не жили вместе. Потом поехали с Люсей в Минск на съемки, мне дали двухместный номер в гостинице при студии «Беларусьфильм». Для меня эти съемки были скорее поводом, чтобы пообщаться с Люсей. В свободное время мы гуляли по городу. Шел 90-й год, в апреле 91-го мы поженились, а в июле у нас родилась дочь Настя. Я довольно быстро понял, что мы с Люсей — «одной крови».
А вот как я не понял, что первая жена — не мой человек? Вот что непонятно. Наверное, потому что влюбился и… Это же химия, ее трудно объяснять и анализировать. У меня, во всяком случае, была какая-то химия, а у нее скорее всего никакой химии не было. Мы поженились совсем юными, мне — всего 21 год. А спустя какое-то время она сказала, что любит другого человека. Мало того — сделала это незадолго до премьеры «Мудреца». Мне и так было непросто, а это ее заявление просто подрубило под корень.
