Почему Петр вдруг вспомнил о бывшей любовнице? Может, разочаровался в очередной метрессе, другой в обозе быстро не нашел, вот и послал денщика за прежней зазнобой. Впрочем, какая бы причина ни заставила Петра позвать той ночью в свои покои Марию Гамильтон, факт остается фактом: все оставшееся время путешествия по Европе, растянувшегося чуть не на полтора года, фрейлине приходилось ублажать и царя, и денщика.
Но теперь Петр стал ей неприятен, и единственное, что мирило Марьюшку с грубыми объятиями царя, это подарки, которые фаворитка с виноватым видом передавала своему любезному другу подпоручику.
Орлова же все больше тяготила связь с государевой наложницей. Его неотступно преследовал страх, что Петр все узнает. В том, что наказание будет жестоким, у Ивана никаких сомнений не возникало. Правда, не сомневался он и в том, что Мария ни за что его не продаст, тем и утешался. Зато освободившиеся ночи теперь можно было проводить с давно приглянувшейся ему Авдотьей Чернышевой — женой другого царского денщика, которого в обоз не взяли. До поры до времени Марьюшка об этой связи ничего не знала, а незадолго до окончания путешествия поняла, что беременна. И объявленное царем возвращение в Петербург случилось как нельзя более кстати. Это была не первая беременность. Предыдущие два плода ей удалось вытравить. Но теперь порошки и настойки не подействовали, и интересное положение следовало непременно скрыть. За границей это было невозможно, там всегда полагалось быть на людях. Дома она поначалу утягивала живот корсетом, а на последнем сроке, сказавшись хворой, и вовсе перестала выходить из своих покоев, хорошо, что царь Петр уже несколько месяцев ее не беспокоил. О том, что барыня в тягости, знала лишь горничная Екатерина Екимовна.
Новорожденного Мария Гамильтон собственноручно задушила и велела мужу горничной, конюху Василию Семенову, схоронить.
Все пошло как раньше: весь день фрейлина находилась в покоях царицы, а по ночам к ней захаживал друг сердечный Иван Михайлович. Впрочем, визиты его теперь были редки. То верный денщик был непременно нужен Петру, то у Ивана другие какие дела появлялись. Марьюшка подозревала, что занят он большею частью не службой, а Авдотьей Чернышевой (доложили-таки дворцовые болтушки!), а у нее появлялся, лишь когда кончались деньги.
В начале зимы 1717 года двор переехал в Москву. Марии Гамильтон определили место для жилья в Преображенском. Встречи с Орловым теперь случались еще реже. Мучимая ревностью, фрейлина решила скомпрометировать соперницу, а заодно и проучить неверного Ивана, и стала нашептывать придворным дамам, что якобы случайно подслушала разговор царского денщика с кем-то, кого не опознала. Иван говорил, что Чернышева рассказала ему о тайном пристрастии царицы.
