Думала ли о такой возможности юная честолюбивая фрейлина? Возможно... Почему бы ей не вообразить себя рядом с царем не только в его постели, но и на троне?! Конечно, она знала о незавидных судьбах некоторых женщин, любовью пытавшихся проложить себе путь к вершинам власти. Заканчивали они, увы, плохо. Несчастных лишали высочайшей милости, заточали в темницы, казнили. Но Мария, как, впрочем, каждая из фавориток, была уверена: ее эта печальная участь минует.
Однажды вечером Орлов за ней не пришел. Поначалу у Марии это не вызвало особой тревоги. Нередко случалось, что государя отвлекали важные дела или он напивался до беспамятства. Но денщик извещал обо всем фаворитку. Когда Иван Михайлович не пришел и на второй день, и на третий, она встревожилась: «Может, занемог?» И полная нехороших предчувствий, сама кинулась к Орлову.
— Иван Михайлович, голубчик! Вот спросить хочу... Как там Петр Алексеевич? Не захворал ли?
Орлов холодно ответил: мол, не понимает, с каких это пор фрейлины стали интересоваться здоровьем царя. Его величество пребывают в полном здравии, а если им что понадобится, так они сообщат.
Мария сразу все поняла: царь ее разлюбил... Нет, она не позволила себе разреветься как какая-нибудь русская бабенка, но душа была в смятении.
— Ванечка, миленький, — спросила она дрожащим голосом, — у Петра Алексеевича другая появилась?..
И вдруг непробиваемого служаку это «Ванечка, миленький», эти полные отчаяния глаза и едва сдерживаемый всхлип проняли до самой глубины. Он почувствовал к девушке такую жалость, которой ни к кому не испытывал.
— Ты вот что, Марьюшка... Успокойся покамест. Царское сердце изменчиво. Погоди, может, все и образуется.
Скоро Мария во всей полноте ощутила унизительность положения отвергнутой фаворитки. Сановники и офицеры, раньше заискивавшие перед ней, теперь оглядывали опальную Гамонтову кто с презрительной, кто с похотливой ухмылкой. Дамы выказывали брезгливое равнодушие: какое им дело до очередной царской подстилки.
Но не той породы была Мария Гамильтон, чтобы легко смириться с отставкой и поставить на себе крест. Она надеялась, что все еще переменится и былая страсть вновь проснется в царе. А потому в его присутствии была обворожительна и весела как прежде.
Дни шли за днями, но Петр все не посылал Орлова за Марьюшкой. И поразмыслив, она решила: негоже бесконечно находиться в ожидании царской милости, ведь молодость и красота не вечны. И теперь, поймав на себе откровенный взгляд офицера или важного сановника, фрейлина делала вид, что смущается, но как бы невзначай поощряла его манящей улыбкой. И те, кто прежде пленялся ее красотой, но боялся даже намек какой сделать, стали домогаться отвергнутой фаворитки, посылали с доверенными лицами дорогие подарки, назначали тайные свидания в съемных домах. А то мало ли что... Петр не терпел измен своих метресс, даже бывших, навсегда оставляя за собой право собственности. Похотливые царедворцы рисковали столь же сильно, как и Мария, и Гамильтон полностью полагалась на их молчание.
