Насмешливо прищурившись, Эдит выпалила, что доктор Юнг разрешил ей испытывать к ним истинные чувства, а ее истинные чувства к ним — гнев, если только не ненависть. Теперь она не стыдится признаться в этом. Словом, Гарольд покинул Цюрих в полнейшем замешательстве. Сын Фаулер, уже 17-летний, потребовал от матери отпустить его домой, в Америку, и она согласилась.
Следующий шок Гарольд МакКормик испытал уже в Кливленде, в доме тестя, примерно через полгода: Джон Рокфеллер вызвал его для объяснений. Когда Гарольд увидел его бешеные глаза и перекошенное гневом белое лицо, он смертельно перепугался. Оказалось, что Эдит, никому не сказав ни слова, взяла в швейцарском банке ссуду в несколько миллионов долларов, заручившсь именем своего отца!
— Зачем ей понадобилось столько денег?
— пролепетал обомлевший Гарольд МакКормик.
— Она купила этому шарлатану Юнгу четырехэтажный особняк для их сатанинских сборищ, я навел подробные справки! Или ты муж, или индюк! — орал тесть, тыча в Гарольда корявым пальцем. Его бесцветные глаза страшно выпучились. — Если не увезешь ее оттуда, не показывайся у меня больше!
Однако до окончания войны Гарольд не смог попасть в Цюрих: его держали дела, он управлял огромной корпорацией по производству комбайнов, доставшейся ему от отца, отводил душу на ипподроме и в зачастившихся запоях.
Тем временем Эдит, застрявшая в Цюрихе уже на несколько лет, в самом деле увлеклась щедрой благотворительностью по отношению к психоаналитическому обществу.
Ей невмоготу было видеть, что ее кумир, великий человек Юнг, и его соратники вынуждены снимать для своих лекций и семинаров какие-то случайные ресторанные залы, ютиться на дому со своими пациентами, им негде даже прилично принять иностранных гостей, они выглядят просто несолидно — как компания любителей. Да, это была ее инициатива — подарить сообществу Юнга особняк. Три месяца Эдит ежедневно обследовала самые стильные и дорогие особняки в лучших районах Цюриха, пока не остановилась на великолепном здании на Гемайндештрассе — в южной части города, неподалеку от Цюрихского озера.
Эдит не только купила его, но и отреставрировала и обставила очень солидной мебелью. Как она решилась, не спросив разрешения отца, взять гигантскую ссуду под его имя? Ею двигал не только энтузиазм обращенной неофитки, но и страсть влюбленной женщины. Потому что любовь Эдит к волшебному доктору разгоралась все сильнее. Его благодарность, его радость, его улыбка значили для нее гораздо больше, чем страх перед бешенством отца. Слабости Джона Рокфеллера Эдит изучила превосходно: больше всего на свете он боялся выглядеть смешно и обожал слыть благотворителем. Папаша не пойдет на то, чтобы мир узнал, что Рокфеллер пожалел денег для самого модного и перспективного направления современной психиатрии; тем более что у Юнга давно был международный авторитет. Отец будет ненавидеть наглую дочь, презирать, клеймить, позорить, но оплатит счета.
Перейдя все границы допустимого, Эдит в другом банке взяла еще несколько миллионов, чтобы создать для юнгианского сообщества большой резервный фонд, способный обеспечить им длительное существование. Этот заем был сделан под акции рокфеллеровсой компании Standard Oil, которыми Эдит на самом деле не владела. В невозмутимом письме отцу она попросила выделить ей часть этих акций в качестве ее «наследства». Получивший письмо Рокфеллер слег с сердечным приступом, довел до исступления недавно заболевшую раком жену Лауру и наговорил неслыханных оскорблений зятю Гарольду.
…Зато в Цюрихе благодаря экстраординарной щедрости Эдит отмечали сразу несколько праздников: открытие великолепного здания психологического клуба (потом его переименуют в Институт Юнга) и подготовку переводов его работ на английский язык — тоже на деньги Эдит.
Рекой лилось шампанское, произносились тосты и пожелания. Эдит сияла, надев по случаю торжества сапфировый гарнитур; ей тепло улыбалась Эмма Юнг, тоже нарядная и счастливая, ни на шаг не отходившая от мужа. Честно говоря, Эдит взяла бы еще четыре таких же займа, чтобы отправить Эмму Юнг вместе с ее детьми во дворец на какие-нибудь далекие тихоокеанские острова. Впервые в жизни Юнг, сказав торжественный благодарственный тост в честь Эдит, дотронулся до ее щеки холодными губами, а потом, расчувствовавшись, даже обнял ее.
Наконец Эдит получила от своего доктора и учителя то, о чем столько мечтала: он наконец позволил ей работать психоаналитиком самой и набрать пациентов.
