Так и уехала, не положив на рычаг трубку. Ни одной мысли в голове, только предвкушение, ожидание. Аэропорт Хитроу. Потом длительный перелет в Центральную Америку. В аэропорту Панама-Сити власти долго выясняли, зачем она приехала, и пришлось сплести несусветную небылицу про раненого сына. Ее пропустили каким-то чудом. Таксист, грузный неповоротливый панамец, таращился на юркую старую даму с возрастающим недоумением: мадам иностранка не знает, куда ехать? Она не связывалась ни с одним отелем, чтобы обеспечить себе ночлег, и это в такие времена, когда город в огне, повсюду танки и американские солдаты? А можно полюбопытствовать, с какой целью она приехала? Таксист с трудом подыскивал английские слова. Военный корреспондент? Из Лондона??? Ну и дела! Всю дорогу «в какой-нибудь, любой отель в центре города» таксист, поглядывая в зеркало на свою преклонных лет пассажирку, строил удивленные гримасы и покачивал головой.
Зато мисс Геллхорн, глядя в окно на пустые разоренные улицы, побитые витрины и множество сожженных деревянных построек, уже мысленно писала свой будущий репортаж.
Прислушиваясь к такому знакомому еще со времен войны в Испании грохоту огнеметов вдали, она привычно прикинула по характеру звука расстояние и определила, что линия фронта пролегает приблизительно километрах в пяти отсюда. И завтра она попытается правдами или неправдами туда пробраться. Лучшая часть ее жизни прошла на войне, в осажденных городах, на линии фронтов. Только здесь она чувствовала себя живой, забывала про возраст, депрессию, жизненную неустроенность.
У нее имеется пара десятков разбросанных по всей планете домов — и ни в одном из них она не чувствует себя дома: неделю поживет — и ей уже хочется сорваться с места, все скучно, пресно, монотонно. Марту отравила и по-своему развратила война — только здесь никогда не бывает рутины, нервы и эмоции всегда взвинчены до предела, на весах не кухонные бытовые проблемы, а жизнь и смерть…
В двухэтажной гостинице, куда привез Марту панамский таксист, не было ни души, тщедушный хозяин не глядя сунул гостье допотопный ключ и скрылся. Наскоро приведя себя в порядок, она вышла на улицу и, пройдя пару кварталов, ужаснулась: две боковые улицы были полностью уничтожены артиллерией, трупы так и оставались лежать под развалинами. И все это учинили ее соотечественники — американцы!
Когда-то она считала свою нацию самой справедливой в мире, но после Вьетнама лишилась последних иллюзий и отказалась жить в стране, в которой родилась, перебравшись в Англию. На совершенно пустынном перекрестке с покосившимся разбитым фонарем и разгромленными остатками бывшего торгового ряда Марта наткнулась на американский патруль.
— Ваши документы, мэм? — молодой темноволосый красавчик лейтенант с недоумением рассматривал спортивного вида старуху, бодро протянувшую ему американский паспорт.
— Видите ли, я военкор газеты Washington Post, — ни на секунду не растерялась Марта, сверля лейтенанта глазами. — В спешке я оставила дома аккредитацию.
— Без документов вы не имеете права здесь находиться в военное время, — постарался скрыть улыбку лейтенант, услышав, что странная бабуля назвала себя военкором. — Мы вынуждены вас немедленно депортировать из страны.
— Я Марта Геллхорн! — в бешенстве выкрикнула старая дама, вмиг теряя всю свою благообразную безобидность.
Лейтенант растерянно оглянулся на двух своих спутников: может, они знают, кто это такая? Марта лишилась остатков терпения.
— Я жена Хемингуэя! — выкрикнула она раздраженно. — Уж его-то, надеюсь, вы знаете?
Впервые в жизни Марта воспользовалась именем бывшего мужа и, видит бог, только потому, что оказалась в безвыходной ситуации.
— Вы были женой Эрнста Хемингуэя? — восторженно протянул стоявший сзади маленький курносый майор. — Это же мой кумир!
Через час в баре панамского аэропорта, куда сопротивлявшуюся Марту доставил молоденький майор, набравшаяся Геллхорн повторяла заплетающимся языком:
— Я писала лучше проклятого Папы! Твоего кумира! Если бы не я, он никогда не написал бы «По ком звонит колокол». Что вообще ты знаешь о наших временах, молокосос?
Каждая новая порция виски делала для Марты времена ее молодости все ближе и ближе…
…В юности Марта Геллхорн могла похвастаться осиной талией, стройными ногами и ослепительной фарфоровой кожей натуральной блондинки.