Обстановка в съемочной группе в одном из павильонов «Мосфильма» меня поразила. Люди какие-то странные, ходят тихо, говорят приглушенно, никто друг другу в глаза не смотрит. Меня провели в отдельную комнатку и положили на кушетку. Рядом на стуле незнакомый человек делает над моей головой пасы руками. В состоянии транса повели сниматься. Гипноз действительно помог раскрепоститься перед совершенно незнакомым мне режиссером. Он меня сразу поразил — красавец, высокого роста, с горящими серыми глазами. Помню, Элем Климов сказал: «Мотор!» и стал мне из-за камеры подавать реплики.
Роль полубезумной девушки в сценарии оказалась фантастически интересной. Моя героиня, как и я, по сценарию влюблена в великовозрастного мужчину. Рабочее название картины было «Убейте Гитлера», потом она стала называться «Иди и смотри».
Все, что связано с Климовым, было окутано мистикой.
Необычные пробы, необычное поведение группы, да и сам он был неординарный. На всех кинопробах рядом с режиссером сидел известный экстрасенс Марк Ефимович Марков. Тогда на экстрасенсов существовал запрет, но Климову можно было все.
Начало съемок планировали через три месяца в Белоруссии, и мы приступили к репетициям. Но даже они были у Климова не такие, как у всех. Я приходила репетировать к нему домой. Он просто рассказывал мне о кино, о своих планах. Это больше походило на общение.
На первую репетицию к Элему Германовичу мы пришли с мамой.
Небольшая богемная квартирка. Сидим, пьем чай. Вдруг в комнату вихрем влетает жена Климова Лариса в каком-то длинном розовом плаще, чмокает его в щеку, бросает на ходу: «Ну все, я побежала!» Это был единственный раз, когда я видела Шепитько.
Мы с Элемом практически обошли всю театральную Москву. Он любил водить меня на закрытые спектакли где-то в подвальчиках или на квартире. Наверное, это входило в мою подготовку к будущей роли. Помню, сидим на премьере в Театре сатиры. Публика с любопытством нас разглядывает, мол, с кем это пришел известный режиссер? Он был в необычайно приподнятом настроении в этот день. Ему было лестно, что его спутница — юная хорошенькая девушка. Ему — за сорок, мне — еще 18 лет.
Конечно, я влюбилась в Элема без памяти!
Смотрела на него как восторженная идиотка: он был так не похож на моего мучителя!
После спектакля Элем провожал меня до дома и по дороге рассказывал, как мечтает снять «Мастера и Маргариту», пишет сейчас сценарий. И все время твердил: «У тебя такой легкий, воздушный образ. Ты похожа на молодого Моцарта». И довольно долгое время мы играли роли Учителя и Ученицы. Пока со временем это не переросло в нечто большее…
Я чувствовала, что нравлюсь ему. Между нами возникла близость, тайна. И это случилось настолько естественно, словно так и должно было быть. Помню, в этот день мы сидели у него дома, репетировали. Лариса уехала куда-то в киноэкспедицию, маленький сын Антон — у мамы Ларисы Ефросиньи Яновны. Я уже собралась уходить. Элем Германович накинул мне на плечи пальто в передней и обнял.
Минуты три мы так стояли, словно парализованные, а потом он сказал, что не хочет меня отпускать. То, что произошло дальше, было стремительным, бурным и неотвратимым…
Я была настолько влюблена, что ни о чем не думала. Сомнения пришли потом: «Он ведь женатый человек, Лариса Шепитько — потрясающей красоты женщина. Это невозможно». Я с ужасом поняла, что опять вляпалась.
Но в этой истории все было совсем по-другому. Мне ничего не надо было от Климова. Я настолько его любила, что желала ему только счастья, даже с другой женщиной. И получала такое удовольствие от наших коротких встреч, что летела к нему как на крыльях. Готова была терпеть долгую разлуку ради одной встречи. В каждом письме я ему писала: «Мне от вас ничего не нужно…»