Но и после этого в труппу меня не взяли! Говорили: «Мест нет», — а потом вдруг в штате появлялись какие-то новички. Возможно, по блату. Всех устраивало, что я исправно тягаю мебель, даже выносили благодарности. Как часто бывает в актерской профессии, сработал его величество случай: внезапно заболел исполнитель главной роли в спектакле «Неизвестный солдат»... А я знал текст. Режиссер Борис Морозов, ныне руководитель этого театра, кое-как убедил начальство меня посмотреть. Провели две репетиции, сыграл в спектакле, всем понравилось... Был уверен: теперь точно возьмут! Но остался в той же должности и по совместительству «на скамье запасных»: выходил на сцену дублером, получая за главную роль гонорар, как за участие в массовке… И все равно был счастлив! Как-то мою игру увидела второй режиссер спектакля «Хождение по мукам» Светлана Климова и пригласила на пробы — утвердили на роль Красильникова…
Тогда обо мне услышала Лариса Шепитько, которая искала актера на Рыбака в «Восхождении». Фильм сложно выпускался, худсовет «Мосфильма» боялся обсуждать картину. Шепитько обратилась к первому секретарю ЦК компартии Белоруссии Петру Машерову. Он посмотрел фильм, поздравил ее с успехом и отправил «Восхождение» в Берлин на фестиваль. Там картина получила «Золотого медведя», а потом еще множество международных призов… После этого моя актерская судьба состоялась. Тут, конечно, и Театр Советской Армии пригласил меня в труппу. Я там играл, но в кино видел больше свободы. «Жизнь как жизнь», «Охота на лис», мелодрама «Белый ворон»… После ряда работ меня заметили, в газетах писали: «Появился новый актер, с особой харизмой…»
Жаль, мама не застала мое «восхождение» в профессии… А отец гордился. Я приехал к нему на 70-летие весь в наградах. У него — военные медали, у меня — кинематографические. Когда в кинотеатрах прокатывали «Старшину», папа говорил билетеру: «Это сын мой в главной роли». Его тут же сажали на почетное место, и отец смотрел все сеансы с утра до вечера. Кстати, старшина Кацуба — самый любимый и близкий мне по духу герой.
С Никитой Сергеевичем Михалковым мы познакомились в Доме кино после премьеры «Восхождения» — он горячо меня поздравлял, а я не верил, что это происходит со мной. Потом имел счастье играть в двух его картинах — «Автостоп» и «Урга — территория любви». На съемках «Урги...», помню, я однажды вышел из себя: «Я не Михалков, а Гостюхин!
К черту все! Ухожу из кино! Пойду в шахту работать!» — так я стоял и орал среди монгольской степи на Никиту Сергеевича. Дело в том, что Михалков может прекрасно показать, как надо играть роль, а для меня это неприемлемо, я должен сам прийти к воплощению. Режиссер все это переварил, дал сыграть, а потом я слышал, как он говорил своей жене: «Надо же, ни один актер на меня не орал так, как этот Гостюхин». Зато после той сцены мы с Михалковым окончательно поняли друг друга и сработались.
Съемки проходили в уникальном месте — во Внутренней Монголии, с погружением в быт местных жителей. Все непрофессионалы, играли сами себя, и Никите Сергеевичу было с ними непросто. Например, старушка-мать из фильма всю жизнь прожила на одном месте.
Когда мы отвезли ее за 5 километров от родной юрты в нашу, игровую, — женщина от таких перемен аж заболела. Так что когда я вошел в кадр, Михалков очень обрадовался: «Наконец-то я работаю режиссером, а не дрессировщиком». В одной сцене я должен был позвать всадника, едущего по степи: «Эй, человек, сюда!» Меня научили, как это будет на местном наречии, и я выдал на камеру дословный перевод: «Э-эй, ху-уй, на шхе-ер!» «Стоп! — испугался Михалков. — Это что за выражения?» Пришлось их заменить…
— В России вы были таким востребованным актером. Почему вдруг решили переехать в Минск?
— В Минске я встретил свою вторую жену, Светлану. Она была гримером на «Беларусьфильме» и сразу меня очаровала. С Зиной мы жили хорошо и мирно, она была прекрасным чутким человеком, но мне не хватало чувственной составляющей.
