Я только и слышу: Слава, Слава…»
Действительно, я давно уже смотрела на мир его глазами: читала книги и ходила на фильмы, которые похвалил Слава, слушала музыку, которую он обожал. Мне нравилось в нем все: как ходит, как сидит, как говорит, слегка грассируя. Даже «але» непроизвольно старалась произносить как Слава.
Встречи проходили у нас, на Горького, — днем квартира была свободна. Мы почти не разлучались. Слава только ночевать возвращался к маме.
Он в ту пору ушел из вокально-инструментального ансамбля «Лада» и работал музыкантом в оркестре ресторана «Арбат». Веселые, беззаботные, молодые, мы легко срывались с места и мчались после его выступления в ресторане куда-нибудь в гости.
Мне очень нравились Славины песни, я была уверена: в этом его будущее.
Стала уговаривать его уйти из ресторана и заняться творчеством. «Ты очень талантлив, — убеждала я его. — Зачем тратить время на чужую музыку?» Но Слава сомневался. Тогда я отвела его к своей подружке Нине. Ее отец, Юрий Абрамович Левитин, был известным композитором. Он послушал Славины песни и сказал, что ему обязательно нужно продолжать писать музыку.
А на чем? Инструмента у нас в доме не было. Я продала бабушкино старинное кольцо, и на эти деньги мы купили Славе пианино «Аккорд». Это был первый шаг к нашему общему будущему…
А прошлое его меня не интересовало, я никогда Славу о нем не расспрашивала.
Правда, однажды это «прошлое» постучалось к нам в дверь: к Славе в Москву приехала какая-то девушка из провинции. И он с ней встретился. Девушка плакала, признавалась в любви, говорила, что ждет от Славы ребенка. Не знаю, правда ли это? Но девица быстро исчезла…
Поженились мы через два года. Слава перевез ко мне свои вещи — огромное количество пластинок и нот. Когда он переехал, его мама запаниковала. Часто звонила ему и жаловалась: «Мне трудно одной... Нужна твоя помощь…» Слава очень переживал за нее. Однажды говорит: «Маме надо продукты купить». «Никаких проблем!» — ответила я и побежала в магазин. Мы загрузили в такси полные сумки и отвезли Анне Ивановне на Ленинский проспект. Слава поднялся к маме, а я осталась в машине и ждала его… Целый год Слава жил с тещей в одной квартире, но они друг другу не мешали: мама уходила утром на работу в больницу, Слава еще спал, а когда мы возвращались поздно вечером, спала мама.
А вот моих подружек муж не любил, считал, что они меня от него отвлекают. После репетиций, встреч с певцами и поэтами Славе хотелось расслабиться и полежать на диване. А тут звонят мои подруги... Помню, сидим как-то с девчонками и обсуждаем с боем добытые дефицитные сапоги. Вдруг заходит Слава и иронично спрашивает: «Ну что, спекулируете?» Подруги обиделись. С тех пор я старалась приглашать их, когда мужа нет дома…
Славе вообще было не очень интересно общаться с людьми, если это не касалось его творчества. Вместо «здравствуйте» он мог вдруг спросить: «Вам понравилась моя песня?» Многих шокировала его маска ироничного циника.
А я знала: наедине со мной он совсем другой — мягкий, добрый, ласковый. Мусечка, пусечка, роднулечка…
Мой день был целиком занят Славиными делами. Я помнила наизусть его расписание: с кем встретиться, какие песни показывать, куда отвезти клавиры. Работать было некогда: я круглосуточно занималась только Славой. Он уговаривал меня уйти из детской поликлиники, где я работала в рентгеновском отделении: «Знаешь, как это вредно? У нас не будет детей! Зачем тебе за копейки работать? Ты должна мне помогать, должна всегда быть рядом!» И я послушалась. Мама страшно по этому поводу переживала: «А вдруг, не дай бог, расстанетесь?» Я легкомысленно отмахивалась: этого просто не может случиться. Ни-ког-да!
Его жизнь стала моей жизнью. И все его проблемы тоже стали моими… Слава уезжал на репетицию, а я бежала в магазин, стояла в очереди за продуктами, потом готовила, убирала, звонила по всем телефонам, которые Слава оставил, ждала курьера с нотами…
Как-то пожаловалась поэту Лене Дербеневу: «Ну что у меня за муж такой! Гвоздя не может забить!» Он ответил: «Ира, ты не за того замуж вышла. Тебе слесарь нужен, он тебе гвоздями всю квартиру заколотит». И я поняла: все бытовые вопросы отныне — на мне, Слава занимается только музыкой…
Вот и крутилась как белка в колесе. Ведь Слава, как большой ребенок, требовал к себе ежесекундного внимания, теребил по малейшему поводу: «Где ноты? Где носки? Где моя записная книжка?»
Однажды убегаю куда-то по делам, Слава еще в постели.
Прошу: «Вскипяти чайник! Все на плите!» Возвращаюсь, еда стоит нетронутая. «Слав, почему ты не поел?» — «Я полчаса пытался включить конфорку!» Он извел полкоробка спичек, но так и не смог зажечь газ. Мы еще долго хохотали над этим...
Наверное, так приучила его мама. Слава часто созванивался с матерью, иногда я сама напоминала, что надо ей позвонить. Однажды говорит: «Сегодня поеду к маме. Останусь там с ночевкой». «Зачем?» — удивилась я. — «Ну, повидаюсь, заодно помоюсь. У нас ведь нет горячей воды…» Я не возражала. В дальнейшем, когда Слава снова говорил: «Поеду к маме», я думала: «Ну, если хочет повидаться с мамой, почему нет?» Никто из нас еще не знал, к чему эти ночевки приведут…
Тогда мы были счастливы: смотрели в одну сторону, хотели одного и того же.
Нам даже стали говорить, что мы внешне друг на друга похожи. Помню потрясающее чувство, когда вышла первая виниловая пластинка с песнями Добрынина. К Славе пришла популярность, а с ней и деньги. Однажды звоню жене Дербенева Вере, чтобы уточнить, что класть в борщ. Трубку взял Леня и пошутил: «Положи побольше винила, Славе понравится!» Потом добавил: «Вот видишь, Ира, выходила замуж по любви, а оказалось — по расчету».
Муж занимался любимым делом, и я принимала в этом самое активное участие. Однажды выбрала стихи Вероники Тушновой «Я прощаюсь с тобой» для Славиной песни. Почему именно их, до сих пор не знаю... Что это: судьба или все предопределено заранее?