Хотя родители были в разводе, контракт пришли подписывать вместе со мной — я же была несовершеннолетняя. Папа вообще не хотел, чтобы я шла в шоу-бизнес, говорил: «Шанс пробиться там один на миллион». Мама считала, что нужно получить диплом, а удастся ли совмещать учебу и выступления, неизвестно… Но Иван умел убеждать. Тем не менее последнее слово было за мной. Родители спросили: «Ты точно понимаешь, что этого хочешь?» Я же себя уже не представляла без нашего проекта. И сейчас, наверное, не простила бы маме с папой, если бы на моем месте тогда оказалась другая девочка.
Еще до того, как клип вышел в ротацию, я устроила домашнюю премьеру: «Вам надо памятник поставить — скользили по лезвию бритвы и не обрезались», — сказала мама. Вдохновленная, я принесла кассету и в школу. На просмотр собрался не только весь наш класс, пришла и директор школы… А в телевизоре ее ученица в школьной форме с девочкой целуется. Когда отзвучали последние аккорды, повисла гробовая тишина… Дети просто затаились, ожидая первую реакцию взрослых. «Катина! Ну чего еще от тебя ждать?» — по-доброму сказала директриса. Она оказалась продвинутой женщиной — наверное, только благодаря ей я и закончила школу. Летом надо было выпускаться, а в феврале уже начались первые гастроли... В один день мы проснулись знаменитые. По школе за мной бегали пятиклассницы и выкрикивали: «Я сошла с ума!»
Учителя ругались: «Лена, ты с ума сошла — совсем не занимаешься!» На улицах стали узнавать… Я возвращалась после студии домой, когда у подъезда меня окружила группа парней и девчонок… «Бить, что ли, будут…» — пронеслось в голове. Оказалось — поклонники. Волкова тоже однажды утром вышла на лестничную площадку, а напротив лифта во всю стену кровью написано: «Юля, я тебя люблю». Но были и такие, кто раздобыл мой домашний телефон и угрожал: «Из-за вашей песни моя девушка определилась в своей ориентации, ходите теперь и оглядывайтесь!» В общем, будоражили мы и без того воспаленные умы.
Но история требовала продолжения… «Вас никто не понял — и теперь вы должны вместе убежать!» — развивал мысль Шаповалов. И мы ударились в бега — сначала под Дмитров, где сняли второй клип «Нас не догонят».
А после его запуска — на гастроли по всей России. Потом покоряли Европу, Америку, Японию…
В каждом городке с нашим приездом поднимался шорох. У гостиницы дежурили подростки и жаловались: «Родители на время вашего концерта грозят дома арестовать». Но, видимо, все-таки сбегали — залы были переполнены. С каждым разом мы шли в своих экспериментах все дальше. Ваня на репетициях направлял нас, например, говорил Юле: «Расстегни ремень джинсов. Сунь Ленке руку под майку» Мы вытаскивали девочек и мальчиков на сцену — предлагали им впервые поцеловаться с партнером своего пола. Однажды не успела я подойти к такому активисту, как его скрутили охранники — заметили, что в руке у парня блеснул перочинный ножик. Словом, приключений на наши головы хватало.
Во время выступлений бутылки свистели у виска, разбивались, во все стороны летели осколки… Однажды танцовщице зазвездили склянкой в лоб. Но нам было не до страха, рассуждений о морали, да и вообще — мыслей. В этом мы с Юлькой совпадали: нас вел азарт, который сменялся смертельной усталостью. Однажды я отработала концерт, вышла за кулисы и просто упала без сознания. В другой раз лишилась чувств на банкете после выступления. Очнулась, а прибывшая женщина-врач грозит мне пальцем: «Пить надо меньше, девочка!» Я от шока и возразить ничего не смогла, а ведь в тот день алкоголь не употребляла вовсе! Как-то даже пришлось предновогодний концерт отменить: Юлька с кровати не может встать, руки-ноги в судорогах, лоб горячий… Сунули под мышку градусник — 40! Хотя мы и с температурой выходили на сцену. Юные были, работали на износ…
Наверное, в те три года мы с Юлей были близки как никогда.
Охрана провожала нас до номера, запирала на ключ, с утра они же нас будили. Сидя вдвоем взаперти, мы обсуждали все на свете… Ваня нас воспитывал: например, запрещал курить… Мы исхитрялись добывать сигареты и бегали дымить в туалет... Иногда он делал вид, будто мы его обдурили, а в плохом настроении назначал штраф. В свои 18 лет я уже при маме могла покурить, а Шаповалов все меня штрафовал. Он хотя старался держаться наравне, но давал понять, кто здесь главный. И окружил нас ореолом тайны: запрещал давать интервью, при общении с журналистами мы отшучивались, отвечали односложно или двусмысленно. Чтобы лишний раз не болтали, Ваня не выпускал нас в свет… Однажды в Москве нас пригласили на тусовку в модное по тем временам казино «Метелица».
