И меня, и его все устраивало. Я была взрослая девушка, с образованием, с квартирой, с хорошим вкусом. И ребенка не надо рожать — дети уже есть. Нас с Володей связывали только любовь и творчество. Просыпались, обсуждали, что будем снимать, и ехали на съемку. Потом садились в монтажной и работали. Володя признался, что давно мечтал о таком — чтобы рядом были жена и студия. Мы купили большую квартиру, рядом еще одну и оборудовали музыкальную студию по высшему разряду. Вова стал записывать по одному новому диску в год. Ездил в Америку, заказывал аппаратуру. Запирался в студии и сутками работал, работал, работал... Записывал сначала гитару, потом бас-гитару, затем ударные, голос и так далее — получалось, он один управлялся за всех музыкантов. Человек-оркестр!
Я знаю, что нам было хорошо вместе. Вова неприхотлив в еде, не скандалист, очень добрый и спокойный. Он был моим большим ребенком, а я ему — и другом, и женой, и любовницей, и соратницей по творчеству. Быт его мало интересовал, он жил только музыкой. Ничего другого не делал. А зачем ему нужно что-то делать, когда для этого есть я? Я посвятила ему семь лет своей жизни. Вложила в него все силы, всю душу. Тем более что кино в тот период снимали мало, и я полностью переключилась на Володю.
А проектов у нас была масса. Я снимала его клипы, монтировала. В квартире и в студии не хватало места, мы приобрели еще квартиру по соседству, потом еще, пока не выкупили весь этаж — там были спортзал, сауна, студия. Все это имущество записано на Володю и, когда мы расстались, осталось у него. Единственное, что я попросила, — оформить на меня дачу.
Думаю, за семь лет я ее заслужила.
— Из-за чего у вас начались сложности?
— Володя долгое время был идеальным. Но, может быть, семь лет — критический срок? Еще вначале на вопрос моей сестры: «Как вы с Верой живете?» Володя сказал: «Хорошо. Лет семь проживем…» Мне кажется, меня «сломала» его студия. С ее появлением он стал ко мне очень потребительски относиться. Например, утром, даже не поздоровавшись, мог в одних трусах пройти в студию, запереться и не выходить весь день, а к вечеру вдруг нарисоваться со словами: «Дашь что-нибудь покушать?» Быстро поест, чмокнет в щечку и снова исчезнет в студии. Порой мне так и хотелось крикнуть вслед: «Володь, а поговорить?..» Потом я решила, что у нас будут раздельные спальни.
Мне нужно высыпаться перед съемками, на мне огромное хозяйство — ремонты квартир, дети, Вова. Он очень поздно приходил после концертов или до утра засиживался в студии. И каждый раз меня будить — это просто издевательство! Правда, спать в раздельных спальнях — не очень хороший знак…
Наша жизнь стала как-то разваливаться. Например, 19 июля — мой день рождения. А Вова уезжает на гастроли. Дает мне деньги на праздничный стол, и я устраиваю очередной девичник. На следующий год выясняется, что у него опять какая-то договоренность: ему нужно обязательно в этот вечер уйти. Я обижалась: неужели нельзя заранее договориться, отодвинуть встречу?! И таких мелочей накопилось много. Но я молчала, никогда не скандалила, всегда его оправдывала.
Я для него была очень удобной женщиной — умной, всепонимающей. Идеальной просто.
— А дети Кузьмина у тебя бывали?
— Конечно. Их у него было пятеро. Я все время спрашивала у Володи, отослал ли деньги детям? Постоянно было что-то нужно: кому-то пианино, кому-то сапоги или куртку... Я ему твердила: «Не жди, пока они позвонят, не унижай их этим. Отработай несколько концертов в счет детей». Он не был жадным, просто это такая мужская забывчивость, обычное невнимание. Я любила, когда они все приходили к нам. И его дети очень радовались. Они жаждали общения с отцом, я это понимала. Ездили на его концерты, видели, как его любит и принимает публика. Но близкого контакта с отцом они так и не дождались.
— А к твоему сыну Кузьмин как относился?
— Ян ему тоже не особенно был нужен.
И мне пришлось разрываться между сыном и Володей. Яну исполнилось четырнадцать, и он стал неподдающимся. Я уже с ним не справлялась. Главная теперь задача была — дать образование и уберечь от пагубного влияния двора. И мы с Володей решили наших сыновей — Яна и его Степу — отправить учиться в Англию. Им там было хорошо вдвоем, они сдружились, создали ансамбль, записывали музыку — Ян играл на барабанах, Степа солировал на гитаре и пел. Приезжая в Москву на каникулы, они выдавали нам потрясающие композиции.
— Почему же вы все-таки расстались с Кузьминым?
— Начались какие-то «звоночки».
Мне не хватало его внимания. Ко мне нельзя относиться как к мебели, принимать все, что я делаю, как должное. Он продолжал давать деньги, не жадничал, но вот общения плотного, как вначале, уже не было. Наши отношения до появления студии и после — огромная разница. Мне кажется, что студию он любил больше меня. Не скажу, что ревновала к ней, но обидно было. Помню, 8 марта Вова звонит охраннику внизу и просит его сходить в магазин за цветами. Тот покупает букет, и Вова преподносит его мне. Конечно, мне было бы приятнее, если бы он пошел и лично выбрал мне цветы. Может, это глупость, прихоть, но это все называется невниманием к женщине.
— Но зато ты, наверное, утопала в роскоши, бриллиантах?
— Вова много зарабатывал, но много и тратил.
