— Помните, в «Иронии судьбы» Ипполит с грустью говорит: «Мы перестали лазать в окна к любимым женщинам...» Ан не перестали! Хотя в вашем случае было наоборот — от вас в окно удрали...
— Да, он нас тогда удивил! А вечером мы с подругой опять пошли в этот клуб. И Данелия снова там. И опять подходит ко мне, приглашает танцевать и говорит:
— Давайте познакомимся!
— А чего это мы будем знакомиться? — говорю. — Вы же со мной ночевали сегодня, со мной и с моей подружкой.
И тут его как ветром сдуло. Стыдно стало. Оказывается, Данелия уже успел расхвастаться, что провел ночь у двух очаровательных блондинок. И мой приятель, который все слышал, мне это рассказал, когда я туда пришла.
— Смешная история, прямо в духе комедий Данелии. А Георгий Николаевич, наверное, был потрясающим рассказчиком?
— Замечательным! Но он был человеком неразговорчивым, и с ним было довольно сложно.
— Как это может сочетаться?
— А очень просто. Когда он рассказывал о кино, о том, как снимает, что его волнует, что ему хотелось бы сделать, — мог говорить часами. А вот все, что оставалось за рамками кино — какой-то быт, обыденная жизнь, — ему это было неинтересно, он как-то замыкался в себе и становился немногословен.
— Говорят, Тарковский тоже был очень непрост в общении?
— Да, он был сложным человеком. Хотя мне с ним было очень легко. Мы гуляли по городу, и он рассказывал много интересного — и о Москве, и о своей работе. Мне запомнилась одна история о том, как он потерял сценарий «Андрея Рублева». Тарковский ехал в такси на деловую встречу — надо было показать кому-то сценарий. Он вышел у гостиницы «Националь», такси уехало. И Андрей обнаружил, что забыл сценарий в машине. А тот рукописный! В единственном экземпляре! Сел он на бордюр в полном ужасе, думает, что же теперь делать. Сколько он так просидел в растерянности — не помнит. И вдруг подъезжает такси, выходит водитель и несет ему этот сценарий!
Вообще, Андрей был интересным человеком, очень интересным. Но жестким, даже жестоким, я бы сказала. Меня это в нем поражало. Приведу лишь один пример. Он собирался снимать «Ностальгию». А у его любимого актера Анатолия Солоницына, которого Андрей снимал во всех своих фильмах, обнаружили онкологию. И на главную роль в «Ностальгии», которая изначально писалась на Солоницына, Андрей искал другого актера. Мне это казалось предательством с его стороны по отношению к Солоницыну. «Я не могу снимать Толю, — говорил он, — а вдруг он посередине картины умрет?» Такая холодная рациональность меня тогда потрясла. И я ему сказала: «Ты — человек-лед».
