Никита Владимирович Богословский был мастером розыгрышей и даже в свои пожилые годы не утратил потрясающего чувства юмора. Юлю пригласили выступить на концерте в честь его девяностолетия в ГЦКЗ «Россия». Для этого торжества я выбрал песню Богословского из репертуара Валерия Ободзинского «Пойми меня». Еще в юности я играл и исполнял эту песню на танцах и знал, что из нее можно сделать стильный «медляк». Аранжировку ездил согласовывать к автору в знаменитую высотку на Котельнической набережной, Богословский нашу версию принял.
И вот начинается концерт. Открывается занавес. Ведущий торжественно объявляет композитора, перечисляя все его регалии. «Самое удивительное, — добавляет ведущий, — что сегодня у нас не вечер памяти, а праздник — ведь юбиляр жив и здоров». Зал взрывается аплодисментами. С трона, подаренного Богословскому к празднику Викой Цыгановой, поднимается сухонький человек в темных очках и кланяется. Именитые артисты один за другим выходят на сцену, говорят поздравительные и благодарственные речи, обнимают юбиляра. Именинник не без удовольствия целуется с артистками, принимает цветы, раскланивается. Прошло больше половины концерта, когда из-за кулис вдруг появился в своих фирменных «черепашьих» очках... Никита Богословский. Еще один Никита Богословский! Он стал приближаться к законному трону, где уже сидел «юбиляр». Зал замер, но в это время «первый Богословский» снял темные очки, без которых зрители наконец-то узнали композитора Оскара Фельцмана. Оказалось, что именно он все это время принимал поздравления в кресле юбиляра. Вот так Никита Владимирович разыграл всех зрителей и артистов!
Не только советские композиторы и поэты были благосклонны к Юлии Началовой. В их ряду стоят и выдающиеся артисты — такие как Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, Лев Дуров, Михаил Пуговкин, Александр Михайлов, Владимир Зельдин. Вместе с Владимиром Михайловичем Юлю пригласили провести юбилей Московской городской думы. Закончить концерт они должны были, спев знаменитую «Песню о Москве» дуэтом. Записать этот дуэт доверили мне. Спрашиваю у Владимира Михайловича:
— Как вы поедете на студию?
Он говорит:
— Понятия не имею.
— Может быть, у вас есть водитель? Я объясню дорогу.
— Нет никого. Не знаю, как буду добираться.
— Давайте тогда я за вами заеду, отвезу на студию и обратно.
— О-о-о, это было бы великолепно! — обрадовался Зельдин.
В день записи я подъехал к дому Владимира Михайловича в Никоновском переулке. Сразу вспомнилась история с Владимиром Пресняковым (Смотрите первую часть статьи в июльском номере. — Прим. ред.), но на этот раз я был на собственной машине — ауди-шестерке. Зельдин, как настоящий интеллигент, вышел вовремя, сел на переднее пассажирское сиденье. Едем молча, хотя меня любопытство распирает — везу живую легенду, но не знаю, с чего начать разговор. Слава богу, Владимир Михайлович сам его начал. Заговорил о песне, которую нам предстояло записать, и рассказал, как участие в картине «Свинарка и пастух», в которой «Песня о Москве» прозвучала впервые, спасло ему жизнь. Съемки картины начались в 1941 году, но когда пришла война, всех молодых артистов и членов съемочной группы призвали. Однако Сталин дал приказ: «Продолжать съемки». Музыкальная картина о любви и верности была нужна в военное время не меньше, чем боеприпасы или хлеб. Фильм давал людям надежду на скорое возвращение к мирной жизни, и Зельдина вернули на съемочную площадку прямо с призывного пункта. «Фильм Пырьева спас меня от неминуемой гибели, — говорил Владимир Михайлович, — ведь большинство моих сверстников, призванных в первые месяцы войны, погибли...»
