Боря с Машей остались хорошими друзьями, какими они и были до свадьбы. Когда Маша переехала на Арбат, мы бывали в гостях в ее квартирке. У меня до сих пор хранится фотография, на которой спустя много лет мы опять сидим за одним столом: Боря, я с мужем и Маша. Она приезжала к нам на дни рождения Даши. Как-то во время застолья я случайно поймала Борин взгляд — он так смотрел на Машу... Прошло много-много лет, но он по-прежнему ее любил. И был неизмеримо счастлив, что именно эта женщина подарила ему единственную дочь.
Боря больше всего переживал не за себя, а за Дашу. Как-то в интервью сказал: «Когда вы расходитесь, ребенок не должен чувствовать себя одиноким. У него всегда есть папа и мама. Надо найти хорошее решение вопроса — не для себя, а для детей. И мы с Машей его нашли». Дашу загрузили таким количеством кружков, занятиями в музыкальной школе, а главное, окружили такой невероятной любовью, что ей некогда было страдать. И все-таки маму ничем и никем не заменишь...
Как-то я везла Дашу от площади Коммуны к себе на «Аэропорт». Проезжаем мимо дома на Масловке, где жила Марианна. И вдруг четырехлетняя девочка, глядя в окно, самой себе говорит: «Я знаю, что мама меня бросила. Но я ее все равно люблю». Я посмотрела на нее в зеркальце, резко затормозила и чуть не врезалась в столб. От слез не видела дороги...
Боря никогда не сказал дочери о маме плохого слова. Только что она самая красивая и талантливая. Он всегда называл ее нежно: «Маша». И другим не позволял говорить о ней плохо. Если что, мог и в морду дать. Однажды мы сидели втроем с одной дамой, которая нравилась Боре, в ресторане Дома кино. И вдруг та по глупости ляпнула:
— Мне тут рассказали, что Марианна Вертинская...
— Стоп! А вот этого не будет, — обрывает ее на полуслове Боря, берет меня под руку и решительно ведет к выходу.
