Внутренний голос завел старую песню: «Коля, кино закончилось. Все, забудь!» И я уже с ним не спорил. Лена за эти полгода сильно изменилась. Успех у мужчин вскружил ей голову, она словно вразнос пошла — как героиня из рассказа Чехова «Анна на шее», когда почувствовала себя царицей бала. Проклова хорошо знала себе цену, можно сказать, с детства, и прекрасно видела, какое впечатление производит. Это сумасшествие вокруг Лены началось именно на съемках «Сентиментального романа», буквально на моих глазах. Никто не виноват, что в нее все влюблялись.
И тут на съемочной площадке появился Олег Янковский. Я долго не подозревал, что происходит. У него в фильме была небольшая роль прокурора Ильи Городницкого, который спасает Зою от ареста, а потом уводит ее у Шуры. И в жизни все повторилось...
Как-то мы ехали в одном купе с Любшиным и Янковским в Ленинград на съемки. Отвернувшись к стенке, я дремал на верхней полке и невольно стал свидетелем их разговора.
Станислав горячо убеждал товарища:
— Ты что задумал, Олег? Имей в виду, я все расскажу твоей жене. Лена тебя окрутит!
Янковский в ответ хорохорился:
— Перестань! Я сам кого хочешь окручу. Вон, пол-Москвы за мной бегает! — а в итоге пополнил список мужчин, влюбленных в Проклову.
Не знаю, как у Янковского, но у Любшина после выхода телефильма «Щит и меч» отбою от поклонниц действительно не было. Я сам однажды сдерживал их, помогая ему спастись бегством из Дома кино. Он жаловался, что ему все время попадались какие-то сумасшедшие: подстерегали в подъезде, срывали пуговицы с рубашки. «Я их боюсь, честное слово!» — говорил Слава.
Я долго ворочался на верхней полке, сон как рукой сняло. Понял, что у Лены с Янковским начинается роман. Конечно ревновал, следил за ней, а поделать ничего не мог. Того, что было в Симферополе, уже не повторится. Все так резко оборвалось, даже не помню точно, на какой ноте.
В какой-то момент я Проклову даже возненавидел. Думаю, она все прекрасно видела, но ее это уже не волновало. Где я и где Янковский! Зачем Лене какой-то ровесник, да еще и обремененный семьей, когда за ней ухлестывали маститые режиссеры, народные артисты, известные операторы и прочие именитые деятели искусств. Лене нужно было делать карьеру, сниматься в кино.
Я очень влюбчивый и всегда очень долго выходил из этого состояния. Переживал наше с Леной расставание, вспоминал, грустил, что все закончилось безвозвратно. Все было понятно. Надо было думать о себе и теперь уже бороться за свою семью, за свое душевное равновесие.
