Водитель, кстати, кольцо не взял, сказал: «Господь с вами, идите». Как говорится, мир не без добрых людей.
В общем, на перекладных, от одних знакомых к другим, добрались мы с сыном к моим родителям. По дороге и я заболела, на порог отчего дома явилась белой как смерть. Худющая, кашляла.
Стоял декабрь, всюду елки. Случайно вспомнила, как месяц назад один наш с Муравьевым знакомый, Алик из Тольятти, бизнесмен, приглашал на Новый год выступить в своем ресторане. Позвонила его жене Оксане, объяснила ситуацию: приехать не смогу, сбежала из Москвы, с собой ни гроша.
«Найди деньги хотя бы на билет сюда, — говорит Оксана. — Мы компенсируем все затраты и заплатим за выступление три тысячи долларов».
Три тысячи — это было целое состояние по тем временам, а уж для меня, вернувшейся домой «бесштанной командой», тем более. Одолжила денег у мамы и поехала. Оксана меня и одела, и обула!
Страшно боялась появления Муравьева. Алик успокоил, мол, не переживай, и пообещал расставить охрану. Пою и вдруг в какой-то момент замечаю, что в нескольких метрах за столиком сидит собственной персоной Сергей Михайлович и на меня смотрит! Снова каким-то своим звериным нюхом нашел, приехал, никакая охрана его не остановила.
У меня мгновенно пропал голос — будто бритвой по горлу провели! А впереди еще полконцерта. Показала жестом звукорежиссеру, что петь не могу, села в углу за столик, меня трясет.
Подошла Оксана:
— Алис, что случилось?
А у меня голоса нет! Шепчу:
— Муравьев тут, — попросила ее: — Пусть Алик мне половину заплатит, я же половину спела.
Она ушла — вернулась с тремя тысячами долларов:
— Он дал всю сумму целиком.
Водитель Алика отвез меня к самолету. Улетала с деньгами и крутой сумкой, полной одежды — спасибо Оксане! Чувствовала себя счастливой как никогда. Дальнейшее имело мало значения — хуже, чем было, уже не будет.
Вернулась домой и с порога говорю маме: «А давай-ка нашу хрущевку обменяем на трехкомнатную! Трех тысяч долларов должно хватить!» Поменяли с доплатой. Я как безработная стала делать ремонт.
И тут Муравьев приехал. Жалобным голосом рассказывал, как плакал в тольяттинской гостинице: «Понял, что потерял тебя». Уверена, не из-за моего ухода он так страдал. Денег ему было жалко! Прикарманивал же все, себе забирал. А тут целых три тысячи долларов мимо него пролетели.
Опять плакал и уговаривал вернуться. Ну уж нет! Отдала ему повестку в суд:
