Друг Марьянова, который отвозил его в центр «Феникс», передал их разговор в машине — «Дима попросил подготовить завещание на вас. Так и сказал на прощание: «Прошу, займись этим вопросом». Ксюша, он дал два задания: начать оформлять удочерение Анфисы и завещание на вас двоих. Все будет хорошо. Там его вылечат».
И слава богу, что нет этого завещания! Меня разорвали бы в клочья! Да, придется что-то отдать, да, нам будет трудно. Пусть. Но то, что не их, от них уйдет, а то, что я заслужила, прибудет. Лучше отдам лишнее...
Поражает публика, которая всерьез считает, что я убила Марьянова — курицу, несущую яйца. А почему же все предварительно на себя не переписала? Зачем мне было заставлять Диму с Даней мириться? Чтобы теперь с ним и его дедом делить наследство? Это логика рюмочных и пельменных.
Все понимают люди, которые пережили похожую ситуацию. Я могла его бросить, но прошла все круги ада. Если бы у меня, как у человека расчетливого, была цель получить эту квартиру, давно получила бы. Достаточно было сказать: ухожу. Он бы все подписал. Тем более что сам неоднократно об этом говорил.
Сохранились три последних письма, которые Дима писал мне в реабилитационном центре. Слава богу, их передали после его смерти: «Родная, как же я хочу выскочить! Я долежу, возьмусь, доведу до конца. Ты была абсолютно права. Как же я тебе надоел, как ты до сих пор еще держишься! И не бросаешь меня».
Из Ксении Бик теперь пытаются сделать Вангу — мол, все просчитала заранее, предвидела. Но как я могла знать, что у него разорвется сосуд и произойдет кровоизлияние? У Марьянова стояла сетка, кава-фильтр, на нижней полой вене. Это была страховка, с ней люди живут. И поэтому его жалобы на боли в ногах я сочла за шантаж. А в реабилитационном центре, где он лечился, не забили тревогу. Меня туда не пускали, это режимное заведение, он не должен был давить на жалость. Много раз думала: а что было бы, забери я его? Сколько лет он мог еще прожить? Но то, что Дима долго не продержался бы, очевидно.
— Меня поразило, Ксения, что вы писали эсэмэски в реабилитационный центр, зная, что телефон у Димы отобрали.
— У нас была космическая связь. Я продолжала писать ему каждый день в надежде, что потом прочитает. И Дима успел, даже отправил ответ: «Я тебя люблю. Буду лечиться. Все будет хорошо».
В «Феникс» Марьянова взяли бесплатно, подозреваю, что у них был определенный рекламный интерес. Нашего друга там спасли, он уже четыре года прекрасно себя чувствует. Мы к тому времени перепробовали все: лечебницы, частные клиники — отдали кучу денег. Как-то утром звонит жена этого друга, а я еле живая: «Ты не представляешь, что у нас творится... Он ничего не хочет». Марьянов наотрез отказался кодироваться, вызвать домой доктора с капельницей. И она рассказала о «Фениксе».
