С другой стороны, возможно, ко мне действительно подходили с некоторой осторожностью. Дела, во всяком случае, не инспирировали. Однажды задержали во Владимирской области, где кто-то обворовал старообрядческую церковь. Стражи порядка поехали в Москву делать у нас обыск. Причем без санкции прокурора, не сверив рисунок автомобильных шин и так далее. А моя первая жена Ольга дружила с женой сына Юрия Андропова Татьяной. Та была журналисткой, писала о музыке.
В тот день Таня с Игорем как раз сидели у нас в гостях. И вот приезжают милиционеры, забирают у всех документы. И неожиданно обнаруживают, что один из уже крепко выпивших граждан по фамилии Андропов как две капли воды похож на председателя КГБ. От испуга менты выходили из квартиры, пятясь задом! Запросто сами могли загреметь за несанкционированный обыск.
Меня не раз пытались вербовать. Тогда и понял, с какой осторожностью следует подходить к показаниям свидетелей, предъявленным тебе следователем. Так, однажды на Петровке, 38 показали донос, что якобы написал обо мне один из партнеров. Сам он в это время сидел в лагере. Я приехал к нему на свидание и выяснил: приятель не мог дать те показания просто потому, что не обладал необходимыми сведениями. Следователи действовали совершенно иезуитски: нас хотели столкнуть, вызвать мою ненависть, заставить поверить, что не существует ни дружбы, ни справедливости.
Я тогда вспомнил бабушку. Как бы я себя повел, окажись арестованным? Если бы меня, как Окуневскую, держали в одиночной камере почти год и не давали спать? А однажды ее даже поморозили в специальной камере-холодильнике, а потом усадили к горячей печи — кости просто выворачивало. Тут не до внимательного чтения бумаг — ум за разум заходит! В воспоминаниях Татули описан эпизод, когда она спустя годы после освобождения случайно встретила следователя, который вел ее дело и долго мучил. Он так испугался, что перебежал на другую сторону улицы. Не смог встретиться глазами со своей жертвой. Это был момент ее торжества.
Окуневской, которая до последнего жила одна, категорически отказываясь переезжать к дочери, не стало в 2002-м. Это известная история. Она решила сделать обширную пластическую операцию, мама пыталась отговаривать, но я знал, что это бесполезно. Татуля позвонила маме в полседьмого утра и сразу, чтобы та не смогла ее остановить, уехала в институт, где ее ждал хирург-косметолог. Бабушке было уже за восемьдесят, сосуды стали ломкими, и ей занесли гепатит С.
