Позже, когда мы встречались в коридорах студии, Эра Михайловна говорила:
— Видела новый фильм с тобой. Где твои потрясающие глаза?!
— Эра Михайловна, эта претензия не ко мне, а к вашим коллегам-операторам.
— Бездари они все!
Жаль, что во время работы Швейцер и Милькина сильно рассорились с Савельевой. Над второй серией работал уже Сергей Сергеевич Полуянов, замечательный оператор, гениально снявший эпизод прохода каторжан и превративший на экране Подмосковье в Сибирь так, что отличить невозможно. Но в том, что касается крупных портретных планов, ему было трудно тягаться с Савельевой.
Я очень боялась сцены Катюши в зале суда, где она кричит: «Не виновата я!» Призналась Софье Абрамовне. И вот конец рабочего дня, Милькина предупреждает: «Завтра снимаем суд, но чтобы ты не боялась, я попрошу группу задержаться и все отрепетировать. Ночью отдохнешь, а утром спокойненько сыграешь». Я дико устала, на мне лица не было. Шла в павильон как на лобное место. Но на репетиции рванула и не заметила, что включили камеру. Швейцер похвалил: «Молодец, деточка, отдыхай, ни о чем не думай!» Утром пришла на студию собранная:
— Софья Абрамовна, давайте!
— Что?
— Снимать то, что мы вчера отрепетировали.
— Детка, да мы вчера все и сняли!
— Как?!
— Ты так хорошо сыграла! Лучше у тебя не получится.
— Лучше не сыграю?
— Нет, не сыграешь!
Я в истерику:
— Как вы могли меня обмануть?! Взрослые люди, как не стыдно! Вы... Вы!.. — понесла черт-те что! Но никто не обиделся — дело прежде всего.
В «Воскресении» был задействован чуть ли не весь МХАТ — Павел Массальский, Лев Золотухин, Анастасия Зуева... Боже, как я их боялась! И напрасно, все относились к начинающей актрисе доброжелательно. Побаивалась и Евгения Матвеева. Он успел прозвучать в экранизации «Поднятой целины», где гениально сыграл Нагульнова. А тут — князь. Все поражались, почему Швейцер утвердил на роль Нехлюдова именно Матвеева, а не какого-нибудь рафинированного аристократа голубых кровей.
Когда Матвеев начинал выжимать из себя князя — сидел, затянутый в корсет, с прямой спиной, положив ногу на ногу, и полировал ногти, Швейцер был недоволен: «Мне нужен в этой роли мужик, животное! Мне нужна звериная похоть, из-за которой он совратил девочку Катюшу». Евгений Семенович с такой трактовкой не соглашался, был с режиссером на ножах. Но в итоге они все же сговорились.
