Я окунулась в литературный процесс, и это оказалось интересно. Мне позволялось править случайные орфографические ошибки после компьютера, и я иногда была первой читательницей сочинений. Эдик говорил, что он много списывал тогда с меня. Писал царицу и говорил: «Она была такая же верующая, как и ты. Я наблюдаю за тобой и списываю». То один персонаж списывал, то другой. Иногда он какие-то мои отрицательные черты списывал, и тогда я злилась, а он смеялся.
Он полюбил собак. Однажды знакомый привез мне русскую борзую по кличке Киллер. Я поменяла кличку на Кий и привезла пса в дом Эдика. А у него никогда собак не было, кроме маленькой дворняжки, которую он как-то пустил к себе на дачу и та за ночь сгрызла все — что можно и что нельзя. И Эдик запомнил, что от маленькой собачки могут быть большие неприятности. А что же может быть от огромной русской борзой? Как только он подумал об этом, пришел в ужас: «Вези его срочно к маме!» А у нас с мамой всегда были собаки, нам не привыкать, и я отвезла Кия к ней.
Но когда мы собрались на дачу, я решила сделать дубль два. Опять привезла Кия и сказала мужу: «Или ты идешь с ним гулять, а я собираю вещи, или я иду с ним гулять, а ты собираешь вещи. Выбирай!» Эдик помучился выбором, помучился и взял поводок. Вернулся с прогулки в полном восторге: «Ты представляешь, все подходят и восклицают: боже, какой красавец!» И он полюбил Кия, и тот к нему привязался. И когда Кий от старости умер, Тима, мой сын, на его могилке на даче сделал табличку: Кий Радзинский.
У Эдварда память уникальная, какая-то энциклопедическая. Он помнит стихи, выученные еще в детстве, и за полчаса запоминает прочитанное. Да он вообще во многом уникальный. Объединяло нас с ним то, что он человек гуманный. Если кого-то обижают, у него первая реакция — защитить. Если ему звонили и просили помочь, он сразу вступался за обиженного. Я пыталась обратить его в веру, чтобы у нас была хотя бы одна духовная основа в семье, чтобы было больше между нами общего. Хотела, чтобы крестился. Потом Радзинский сделал это. С Евангелием он познакомился в пятьдесят с чем-то лет. Я принесла, Эдик прочел и сказал: «Жаль, что мой отец не дал мне это раньше».
