Деда Пороховщикова репрессировали. Шалвович рассказал мне такую историю: «Однажды Галине Александровне позвонил неизвестный:
— Я расстреливал вашего отца. Всю жизнь его глаза стоят передо мной. Они меня преследуют. Я хочу покаяться перед вами. Меня заставили это сделать, это было моей работой. Можно с вами встретиться?
— Я пожилой, больной человек, может, сын захочет с вами поговорить.
Я отказался, — сказал Шалвович. — Я бы его убил».
Галина Александровна как-то отправилась в парикмахерскую на каблуках, упала и сломала шейку бедра. После этой травмы она уже не оправилась и вскоре умерла. Горе сына было безмерно. Когда на сороковой день после смерти Галины Александровны мы собрались на поминках, Шура показал конверт:
— Это волосы моей мамы. Я собираюсь ее клонировать.
— Что ты — верующий человек — говоришь?!
— Я уже с корейцами познакомился, которые этим займутся.
Он скучал без матери, она являлась ему. Например, поливал Шалвович цветы в ее комнате и чувствовал, как она прикасалась к плечу: «Не перелей!»
Ирочку, на которой Пороховщиков в итоге женился, мать так до конца и не приняла. И под одной крышей они стали жить только после ее смерти. Кто-то, возможно, скажет, что Галина Александровна разрушила сыну жизнь, не дала жениться на любимой женщине, а ведь она могла подарить ему детей, о которых он так мечтал. Но в отличие от Мити, сына Валентины Михайловны Леонтьевой, Шура на мать не озлобился, продолжал по-прежнему ее чтить.
Говорят, Пороховщиков безумно любил Ирочку. Ему казалось, она похожа на Галину Александровну: «После маминой смерти Ирочка надела ее дубленку и стала как две капли воды походить на маму».
А мне кажется, все дело именно в дубленке... Если Шалвович приезжал к нам в гости, он никогда не брал с собой жену. Так я ее ни разу и не увидела. Мне кажется, Ира его стесняла. Помню, жена позвонила ему на мобильный, а он взял и отключил телефон.
— Не могу, — говорит, — больше.
— Так ведь нельзя, Шалвович, ты же везде всегда один. Может, лучше развестись? Найдешь себе нормальную женщину, заведешь детей.