Не одна я, все мои однокурсницы были еще совсем девочками, недотрогами. Единственной замужней дамой среди нас была Наташа Архангельская. Она и в кино уже снималась — у Сергея Герасимова в «Тихом Доне» в роли Дуняшки.
Холодной и неприступной я была еще долго. Виновато ли голодное детство или большие физические нагрузки в балетном училище — не знаю. Да еще строгое воспитание папы.
Когда мы перешли на второй курс, по училищу пронесся слух, что в ГИТИС поступил неземной красоты парень. Это был Володя Коренев, будущий Ихтиандр. Худющий, длиннющий, с синими миндалевидными глазами, он с ума свел всю женскую половину института. Володя был не в моем вкусе: слишком какой-то сладкий. Вокруг него всегда роилась стайка девиц, но он выбрал тихую скромную Алевтину Константинову, мою однокурсницу, которую мы все звали Аллой. Она бегала за ним как собачка и ждала после лекций у аудитории. И вдруг все с удивлением стали замечать, что Коренев провожает нашу скромницу до общежития. Видимо Алла, милая провинциальная барышня с закрученной на затылке в узел косой, напоминала ему тургеневскую барышню. И он в Алле не ошибся: они до сих пор счастливы вместе...
С Кореневым на курсе училась Лионелла Скирда. Она очень подружилась с Наташей Архангельской. Но их крепкую женскую дружбу вскоре разбил новенький, который появился у нас перед летними каникулами. Это был Саша Фадеев. Когда стали репетировать отрывки, стало ясно, что актер он никакой, просто был хорош собой. Фадеев сразу же обратил внимание на меня. Саша мне тоже нравился, но чувств особых я к нему не испытывала. Просто принимала ухаживания, а ухаживать Саша умел красиво: каждый выходной водил в рестораны — благодаря ему я впервые попробовала котлеты по-киевски, обязательно отвозил домой на такси. Деньги-то были! Мама — народная артистка СССР Ангелина Степанова, отчим, знаменитый автор «Молодой гвардии» Александр Фадеев, к тому времени уже застрелился.
Через месяц нас всех отправили на картошку. Однажды бригадир собрал нас, девчонок, и спросил: «А кто из вас умеет водить лошадь?» Мне было так неохота копаться в земле, что я уверенно вышла из строя. И лихо потом развозила на телеге по совхозу бидоны с молоком. Мне как вознице в избе, где спали все девочки, выделили отдельную каморочку метра на полтора. Там стоял топчан, сбитый из досок, а на нем узенький матрас из соломы.
