— Папа, тебе отрежут ноги? И ты будешь ездить на коляске?
— Да, сынок, — ответил трагическим голосом Буба, — наверное...
— Как здорово! — обрадовался сын Бубы. — Тогда и я буду кататься на этой коляске!
Кикабидзе на сына совершенно не обиделся, у него было очень хорошее чувство юмора.
Прошло время. Однажды на гастролях в Грозном смотрю я в зал сквозь дырочку в занавесе и вдруг вижу — в третьем ряду сидят две рыжие некрасивые близняшки. Ассистент привел их в антракте за кулисы. Это были сестры Люба и Зоя Усастовы.
— Не отдадите нам девочек? Они будут получать по сто рублей и ездить за границу.
Родители радостно нам их отдали, попросив меня:
— Элеонора, будьте им мамой.
Я и старалась: ходила на родительские собрания, учила с ними уроки, делала из девочек артисток. Процесс обучения шел с трудом, зато к пятнадцати годам они задали нам жару: стали выпивать и активно интересоваться цирковыми джигитами. Особенно в этом деле выделялась Люба. Эмиль с аттракционом уехал в ФРГ, а я осталась дожидаться костюмы, которые по моим эскизам шили в Большом театре. Вдруг раздается звонок «доброжелательницы»:
— А вы смотрели фильм «Лев зимой»?
— Да, мне очень понравился.
— А как вам понравится фильм «Эмиль Кио и Любовь Усастова в одной постели»?
Не успела ответить, как раздались короткие гудки.
Я высказала Эмилю все, что о нем думаю, он даже бровью не повел. Наоборот — стал открыто жить с этой девицей. Снимал после представления смокинг, вешал его в шкаф нашего люкса и уходил «на сеновал» к Любе. Об этой связи знал весь коллектив. В один прекрасный день я сложила свои вещи, бросила ключи на стол и хлопнула дверью. Вышла на проспект, села на чемодан: справа булочная, слева аптека. Что делать? Мне уже тридцать семь лет. Денег нет, работы тоже. Звоню из автомата Люсе Зыкиной.
— Что делать?
— Я всегда знала, что ты дура! Бери такси, приезжай.
Приехала к Зыкиной, которая жила с домработницей и костюмершей в одном лице. Та нажарила сковородку рыбы и картошки, поставила бутылку водки. Людмила сказала:
— Поживешь у меня несколько дней, пока не подыщешь комнатушку.
Мы с Эмилем разводились по суду. Он не хотел делить квартиру. После смерти Эмиля Теодоровича его жена Евгения Васильевна предложила нам обменять нашу двухкомнатную в Марьиной Роще на квартиру Кио на Ленинском, что мы и сделали. Я встала на заседании суда и сказала: «Ваша честь! Запишите в решение суда, что я отказываюсь от трехкомнатной квартиры на Ленинском проспекте, от движимого и недвижимого имущества, от «Волги». Но только больного сына мы будем опекать вдвоем до конца наших дней». В Госцирке мне сказали, что на Ярославском шоссе строится дом, у меня были деньги: из каждой зарплаты мы откладывали определенную сумму на страховку в Госцирке. Получив свои три тысячи, я их внесла целиком за однокомнатную квартиру. Помню, пошла к Агаджанову, руководителю Госконцерта. Он меня знал по парижским гастролям мюзик-холла.
