Перед поездкой женский состав программы собрали в кабинете министра культуры Фурцевой. Екатерина Алексеевна обратилась к нам: «Девочки, увидите в магазинах красивое нижнее белье, не набрасывайтесь на него, скоро все это будет и у нас!» Правда, она ошиблась лет на сорок. Как только мы приехали в Париж, первое, что я себе купила, это десять комплектов белья: в цветочек, в горошек, в полоску. Разложила на кровати заморскую красоту и не могла налюбоваться. Незадолго до наших гастролей в Париже прошла выставка. Ив Монтан и Симона Синьоре привезли из Москвы коллекцию панталон до колена сиреневого цвета, бюстгальтеров, огромных, как гамаки, и выставили все это на всеобщее обозрение парижан.
Перед отъездом во Францию выяснилось, что солисты мюзик-холла должны сами позаботиться о своих туалетах для сцены. В комиссионке в Столешниковом переулке я купила отрез черного панбархата и воротник из белого песца. В мастерских Большого театра мне сшили длинное платье с открытой спиной до копчика. Низ платья подбили белым песцом. Когда я выходила на сцену, в зале аплодировали. А немного позднее Кокатрикс сшил мне на заказ платье из красного панбархата.
В парижской «Олимпии» наш мюзик-холл дал сто одно представление с аншлагами. Выступали перед французами звезды советской эстрады: Людмила Зыкина, Юрий Гуляев, Нани Брегвадзе. Утром после первого представления меня отловили французские журналисты. Они были с весами и сантиметром. На следующий день вышла статья с моими параметрами: у русской ведущей — рост сто шестьдесят два, вес пятьдесят пять килограммов, талия пятьдесят два сантиметра.
Наш отель располагался на площади Республики. В номере — ванная комната с биде, а туалеты были общие в коридоре. Одна девочка из ансамбля «Радуга» приняла биде за унитаз. Когда она нажала кнопку, случился конфуз. Она так горько рыдала!
Суточные нам выдавали маленькие. Экономили на еде, чтобы купить парижские наряды. Мы вчетвером — Нани Брегвадзе, Людмила Зыкина, я и Юра Гуляев — нашли неподалеку от гостиницы маленькое кафе, где можно было заказать тарелку дешевого супа. На столе стояла плетенка с нарезанным багетом. Официант записывал наш скромный заказ и не успевал дойти до двери кухни, как мы уже кричали: «Месье, хлеба, пожалуйста!» Мы мигом сметали весь хлеб.
Юру Гуляева зрители сразу же полюбили за обаятельную гагаринскую улыбку. В конце представления в «Олимпии» мы с Юрой исполняли «Подмосковные вечера». Юра обнимал меня за плечи и пел, обращаясь ко мне: «Что ж ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня?» Перед возвращением в Москву Юра получил телеграмму — у него в Киеве родился сын. На следующий день Гуляев на все деньги накупил красного вина и мы на радостях напились: пели и дурачились. Юра был счастлив. Он еще не знал тогда, что его сын родился с церебральным параличом. Потом Юра стал выпивать. Умер он в 1986 году за рулем собственного автомобиля прямо у гаража...
