Когда брат и я подросли, соседи согласились передать нам кухню, где мы специально прорубили второе окно. Эта комната стала большим подспорьем: папа написал в ней множество картин. К слову, Сашу отец рисовал всего дважды. На одном портрете он изображен в гриме своего героя из спектакля Театра имени Маяковского «Венсеремос!», его прототипом был Сальвадор Альенде. Второй портрет брат настолько не любил, что даже не хотел принимать в подарок, постоянно отнекивался. Сашке не нравилось, что он на нем смуглый, с усами, похож чуть ли не на армянина. Но сегодня эта картина висит дома у его вдовы Светланы.
В школе у брата было прозвище Гулливер. Говорил про себя: «Я — человек, который стер на Невском проспекте не одну пару башмаков». В те времена Невский и Большой проспект Васильевского острова были главными артериями Ленинграда, по которым вечерами в обязательном порядке прошвыривалась молодежь.
Саша и внешне не отличался от своих сверстников. Серое драповое пальто с поднятым воротником, шарф, намотанный как у Ива Монтана: в кинотеатрах только-только начали крутить французские фильмы. На голове обязательная лондонка — кепка с мягким резиновым козырьком, ставшая «визитной карточкой» легендарного вратаря Льва Яшина. Узкие брюки, ботинки на толстой подошве. На голове — кок, в зубах папироска. Почти стиляга! Брат любил ходить на танцы, особенно в Мраморный зал Дворца культуры имени Кирова, где играл оркестр известного в те годы музыканта по фамилии Атлас. Джаз был на полулегальном положении, на таких концертах часто устраивали облавы. Все туалеты ДК были завалены заточками, которые в случае опасности скидывали уголовники, заполонившие наш район после смерти Сталина и последовавшей за этим масштабной амнистии.
Учился Саша хорошо. Но думаю, что поведение его было далеко от идеального: оба мы в юности шкодили. За мной, худым как дистрофик, папа частенько гонялся вокруг стола, чтобы трепануть за ухо: «Что же ты, мерзавец, делаешь? Отца позоришь!» С братом такой номер не проходил: он рано вымахал, стал выше отца на голову — не ухватишь. К тому же Сашка всегда был куда спокойнее, даже говорил тише. Как оказалось впоследствии, преимуществ это не давало. Брат загонял переживания внутрь, самостоятельно переносил удары судьбы. У меня, горлопана, эмоции вырывались в крик и быстро угасали.
