Постоянный пригляд и тепличное воспитание привели к тому, что Ян, в отличие от меня, рос достаточно замкнутым. По сути единственным местом, где он общался со сверстниками, была лесная школа санаторного типа. Мама отдала туда брата, надеясь на живительную силу чистого воздуха. С дворовыми ребятами у Яна не складывалось: не мог за себя постоять, я частенько за него заступалась. Если ко мне толпами ходили в гости подружки, то у брата в начальной школе друзей совсем не было — только мы с мамой. И еще его любимые книжки, телепередачи — Ян рос начитанным, с живой фантазией.
Дома мы постоянно вместе играли, придумывали и показывали родным цирковые номера. Мечтали о том, кем станем, когда вырастем. У нас были дружба и взаимопонимание. Но стоило появиться маме, как брат сразу от меня отстранялся. Льнул к ней так, будто хотел защитить их союз, опасаясь, что мне перепадет хоть частичка ее любви. Сегодня думаю, что на его поведение повлияло то, что меня часто отправляли в лагеря и интернаты. Ян к этому привык, считал само собой разумеющимся: мое место где-то вдалеке, его — рядом с мамой. Помню, когда мы с братом первый раз вместе отдыхали в пионерском лагере, он каждый день писал домой письма. И подписывал только своим именем, от меня — ни слова. При том, что мы все время проводили вместе: я как старшая за ним приглядывала.
Если меня за что-то ругали, Ян сразу принимал сторону взрослых, начинал поддакивать. Мне казалось, что мама сознательно вносит раздрай в наши отношения. Сотни раз брату выговаривала: «Вместо поддержки ты меня предаешь!» Что греха таить, ссорились мы сильно. Как-то остались вдвоем, я еды наготовила, собиралась Яна покормить. А потом что-то не поделили, слово за слово — и сковородки уже летают по кухне. И хотела бы в память о брате умолчать о некоторых его особенностях, но из песни слова не выкинешь. К тому же оглядываясь на какие-то эпизоды из нашего детства, вижу в них корни будущей трагедии...
Однажды Яну купили собаку. Чтобы было о ком заботиться, с кем гулять. Первое время пес был лучшим другом брата. Но это не мешало ему наказывать любимца, едва тот провинится. Сама видела, как однажды Ян схватил собаку за лапы и вывесил за перила балкона. Пыталась его увещевать: «Что ты делаешь? Это же тварь бессловесная, ничего не понимает!» Но брат, казалось, не слышал — в такой был ярости. В другой раз в пылу ссоры он и меня поволок к балкону. Насилу вырвалась... И с возрастом Ян продолжал балансировать на грани дозволенного — жил так, будто вот-вот сорвется.
