Рабочие с его земснаряда приветствовали меня громким возгласом: «Вот и Крупская приехала!» Имели в виду, что жена вождя революции так же послушно, как я, навещала своего мужа в дальней ссылке. Погостила у Юры, вернулась в Москву. То ли вещи собирать и насовсем к нему ехать, то ли ждать: вдруг передумает и оставит идею с земснарядом?
Однажды звонок: пригласили зайти на «Мосфильм». Там сообщили, что Назаров прислал письмо и просит его уволить.
— Надо как-то вернуть Юру в Москву, — сказал мне один из руководителей киностудии. — Вот что: у нас есть два очень хороших сценария, отправим ему, вдруг согласится сниматься?
— Я только за. Совсем не рвусь жить в трюме с двумя детьми!
И ему отправили сценарии. Один — «Баллада о комиссаре» — Юре понравился, и он вернулся в Москву, стал сниматься. Последующие несколько лет в моей жизни — абсолютно счастливые. Муж жив-здоров, дети растут, учатся хорошо. Для жены и матери большей радости и быть не может.
Юра называл меня Кыся. Или Кыня. Или Кыра. Или еще более ласково: зайчик, рыбка. Со съемок регулярно писал. О том, как работается и как тяжело без дома, без меня, детей. Многие его послания помню наизусть, вот, например, это: «Вчера дали выходной, и нечего делать. Пошел смотреть «Рапсодию». Вспоминал Сталинград, где я впервые услышал Рахманинова и узнал тебя. Рядом какие-то люди громко заговорили. Слушать Рахманинова они мне мешали, а любить тебя — нет». Вот такие письма, очень трогательные.
Отцом он был... своеобразным. Финансово обеспечивал семью от и до. Но некоторые Юрины поступки обескураживали. Например, как-то я попросила почитать детям книгу на ночь. Юра взял «Тараса Бульбу». Я ушла на кухню. Прошло совсем немного времени, и слышу из детской громкий крик мужа: «Батько! Где ты?!» Влетела в комнату. Дети мирно спят. А Юра, весь в слезах, истошно орет гоголевские строки: «Батько, где ты?! Слышишь ли ты?!»
