Он вел себя грубо, и я уперлась рогом — не буду и все тут. Сережа перезвонил, стал извиняться: «Дорогая, любимая, прости! У меня сегодня такая тяжелая смена! Прошу тебя, помоги!» Я отходчивая, обещала помочь. А когда вернулась в Москву, все повторилось — уже с этими колесами.
Я не стала заниматься Сережиной машиной. И свою оставила на сервисе. Побрела домой. Шла и плакала, потому что впервые за несколько лет осознала то, что старательно скрывала от себя самой: у нас с Сергеем не получилось. Некоторым людям удается склеить разбитую чашку, знаю примеры. И мама говорила, что над семейными отношениями надо работать. Вот я и работала изо всех сил. Если бы Сережа занимался детьми, был хорошим отцом, возможно, терпела бы и дальше. Но он таким не был, и это убивало больше всего! Я рвалась на части, а Сережа рефлексировал: «Какой кошмар! Мне опять ничего не предлагают!» Надо было сказать: «Ну и что? Сделай что-нибудь сам, найди материал, продюсера». А я продолжала вдохновлять, уговаривать.
Сергей был зависим от меня и сам это понимал, говорил, что мы — сообщающиеся сосуды и всегда будем вместе. Называл меня своей кислородной маской:
— Я тобой дышу! Жить без тебя не могу! Помоги мне, скажи, что все будет хорошо!
Я отвечала:
— Ну конечно! Ты такой умный, талантливый! У тебя все получится!
А потом придумывала предлог, чтобы выйти из дому, шла к подруге и рыдала: «Я больше не могу! Нет сил».
Выгнать его в тот раз не получилось, он не ушел. Понял, что больше уже не вернется, я этого не допущу. И начался ад, который продолжался три года. Отношения были ужасные, мы неделями не общались, жили как в коммуналке. Я просто озверела и была готова на все, даже снять мужу жилье, лишь бы он избавил меня от своего присутствия.
Не знаю, чего он ждал. Когда сделаю квартиру Михалычу? Построю дом? Участок принадлежал Сережиной маме. Строиться на нем я не хотела, предлагала купить другой. Сережа убеждал, что у мамы чудесное стародачное место и нам такого не найти. Потом уговорил заняться стройкой. Дом сжирал уйму средств, но параллельно мы все-таки умудрялись откладывать деньги на общий счет. Никита собирался поступать в престижную школу в Нью-Йорке.
Как ни странно, через три года отношения у нас улучшились. Сергей переживал очередной простой, который его отрезвил. Однажды мы очень хорошо с ним поговорили, по-человечески, как раньше, и я опять размякла. Он умел разжалобить: «Янка, ты пойми, мне скоро пятьдесят, а в жизни ничего еще толком не было!» Я ему сочувствовала, но любви уже не испытывала. Впервые за двадцать пять лет увлеклась другим и этого не скрывала. Наоборот, честно рассказала Сереже и опять попросила уйти, верила, что мы еще сможем договориться. Он пообещал снять квартиру, а сам начал слежку. Сергею очень хотелось узнать, кто мой возлюбленный. Имени я не называла, но он его выследил и начал угрожать. Мы расстались, но и с Гинзбургом я жить не могла. Умоляла: «Оставь меня! Отпусти!» А он скандалил, бил посуду, ломал двери. Когда понял, что такими методами меня не проймешь, опять стал давить на жалость.
Как-то позвонил из дома, сказал, что плохо с сердцем, он умирает. Я в этот момент ехала на машине. Очень испугалась, крикнула: «Держись, еду!» Вызвала ему «скорую» и помчалась домой. Он не ждал врачей и не думал, что я появлюсь так быстро.
