Он кинулся на Виталия с кулаками, Марина пыталась их разнять. В драке ей порвали платье, но остановить разъяренных сильных парней она не смогла.
В одном из писем маме из лагеря отец пишет: «На суде оба адвоката категорически запретили мне обличительные речи, все виды острот, нападки на потерпевшего, которого я намеревался сразить серией коварных вопросов. Мне приказали мобилизовать свои режиссерские способности — перед судом я должен был предстать подавленным и совершенно раскаявшимся. Я не понимал их, но обещал слушаться. А раскаяться не мог, после того как узнал, что в самом первом показании наш друг и не подумал упомянуть о стуле и о драке. Почитав его письмо прокурору, я сначала даже пожалел, что он не сдох.
И все же рад, что Виталий остался жив. Если бы я его, не дай бог, ухлопал, тогда бы во мне навсегда укрепилось мнение, что он ангел...»
Получается, события развивались следующим образом: Виталий в драке взялся за стул, а отец, обороняясь, схватил первое, что попалось под руку. Это оказался молоток, лежавший на подрамнике. Удар пришелся Виталию по голове. Он упал. Мама закричала от ужаса. Отец вывел ее из квартиры. Спустившись на первый этаж, сказал консьержке: «Я убил человека. Вызывайте милицию». Виталий, получив тяжелую черепно-мозговую травму, выжил, но, к несчастью, остался инвалидом...
Я не оправдываю отца. Даже если это была самооборона. Ведь затеял-то драку он. Подумаешь, невеста сняла часы. Да если бы и реальный повод для ревности был, разве кулаками что-то можно исправить?
Я благодарна родителям: они помимо того что показывали, как надо делать, показали и как делать не надо. Я истребила в себе вспыльчивость. Взяла за правило: если что-то не так, лучше покричи, швырни об стенку тарелку, но только обойдись без рукоприкладства.
Отец почему-то всегда считал, что все должно идти так, как он запланировал. Любое отклонение вызывало панику и страшный гнев. Я пыталась разобраться, откуда эта необузданная ярость, болезненная чувствительность. И, кажется, поняла.
В детстве он часто гостил под Малоярославцем у деда по материнской линии, сельского священника. Однажды в их дом пришли красноармейцы. Они избили старика и увели с собой. И все это на глазах восьмилетнего ребенка.
Вскоре семья узнала, что деда расстреляли. Расправа над дедом нанесла серьезную травму неокрепшей психике отца. Он стал вздрагивать от стука в дверь, побаивался незнакомцев. С детьми сходился трудно. Бывая в деревне, любил возиться с животными — кошками, собаками. Но больше всего привязался к утке. Разговаривал с ней, пас. И вдруг она пропала. Он искал свою уточку всюду, а за обедом увидел ее голову в кастрюле с супом. Саша выскочил из-за стола. Его нашли плачущим в сарае лишь под вечер. Прабабушка, глядя, как он убивается, каялась потом, что сварила эту утку.
Характером папа пошел в своего отца — Ивана Сирого. Я видела деда только на фотографии — белокурый красавец с орлиным взором. Сотрудник ЗАГСа, оформляя паспорт, ошибся, написав в фамилии букву «е» вместо «и». Так он стал Серым. Иван любил опрокинуть рюмку-другую.
