Но, как нарочно, каждый раз выходила тетя с противным голосом и снова объявляла: «Прошел Сергей Филин!»
Мама сдержала слово: летом сын оторвался в Николаеве, а первого сентября пришел в хореографическое училище...
Это и моя альма-матер, я окончила училище спустя семь лет после Сережи. Поступив в Большой, перебралась от родителей, живших далеко от центра, к бабушке. Отсюда было гораздо ближе к театру. Когда бабушки не стало, квартира перешла мне. Она и стала нашим с Сережей прибежищем, когда начали встречаться.
Мы привязывались друг к другу все сильнее, уже сказали самые главные и важные слова, но на душе было неспокойно.
Сережа дорожил семьей, очень любил маленького Даню.
— Мне хочется быть с тобой, но пойми, это трудно, я не могу одним махом изменить жизнь.
— Понимаю... — отвечала я.
В театре, конечно, уже обо всем догадались, но делали вид, что ничего не замечают. Не желая причинять боль Сережиным близким, я мучилась сама и в итоге пришла к мысли больше не видеться с ним. Это было обоюдное решение. Мы предприняли несколько попыток расстаться. Старались не пересекаться в театре, ночевать я уезжала к родителям за город, мне казалось — там будет легче переносить разлуку. Но это было иллюзией. Где бы ни находилась, жила только мыслью о Сереже.
Едва удавалось убедить себя, что нельзя рушить семью, травмировать маленького ребенка, как тут же другой голос возражал: разве могут двое жить под одной крышей без любви, с ложью в сердце вместо искреннего чувства? Их брак был обречен еще до моего появления. Но я соглашалась уступить, отойти в сторону, чтобы дать шанс Сергею и Инне восстановить отношения. Впрочем, все мои сеансы самовнушения терпели жестокое фиаско, когда, возвращаясь из театра, я видела продетую в дверную ручку моей квартиры розу. Вдыхала ее аромат и чувствовала запах не цветка, а Сережиного одеколона. И все эмоции, которые подавляла, безжалостно затаптывала, вспыхивали с новой силой, и в ответ ему летела эсэмэска. Мы снова встречались, чтобы опять разойтись под гнетом обязательств перед другими людьми. Мучительно наступать на горло своей любви.
Последнее испытание было самым долгим: мы держали паузу четыре месяца. В какой-то момент даже стало казаться, что я избавилась от наваждения, излечилась от любви к женатому мужчине, который не может порвать с прежней семьей и только изводит себя и окружающих. Чтобы не провоцировать Сережу, я улетела с подругой в отпуск в Египет. Как говорится, с глаз долой...
Но, удивительное дело, на Синае меня ждало... новое восхождение. Я отправилась по пути паломников на гору Моисея, святое место, отмеченное в Библии. На ее вершине Бог вручил Моисею каменные доски — скрижали веры. Люди со всего мира вслед за Моисеем поднимаются туда, чтобы встретить рассвет, после чего по преданию Господь прощает человеку грехи. Когда я, безгрешная и уставшая после бессонной ночи, спустилась к храму Святой Екатерины, расположенному у подножия Джебель Мусы, зазвонил мобильный: «Привет!
Это опять я!»
Судьба подала еще один знак в намоленном, святом месте, словно благословляя нашу любовь... Вернувшись в Москву, я сразу встретилась с Сережей, и больше мы не расставались, оставив позади три года сомнений и терзаний. С той поры мы открыто наслаждались обретенной свободой и друг другом. Нас неожиданно обуяла жажда странствий: брали машину напрокат и колесили по всей Европе.
Сережа переехал жить ко мне, но официально мы так и не расписались. Сначала бесконечно тянулся мучительно трудный бракоразводный процесс, да и потом было недосуг заниматься формальностями. Дане, сыну Сережи и Инны, в тот момент исполнилось лет шесть или семь, не хотелось травмировать детскую психику, поэтому родители решили ничего ему не говорить.
