Нашим детям. Я безумно захотела родить ребенка — продолжение нашей жизни, нашей любви.
Мы тогда ездили в Японию — Андрис два месяца играл Есенина в драматическом спектакле. Сняли квартиру и поначалу очень весело проводили время. А потом я забеременела. Токсикоз был ужасный. Соседи-японцы готовили какие-то национальные блюда с очень резким запахом, и меня все время тошнило. Андрис был очень нежным и заботливым. Водил гулять, варил бульончики.
Ксению я родила в Германии. Все расходы опять взяли на себя мои мама и папа. Им пришлось продать дачу в Комарово. После родов я провела в Мюнхене три месяца. Андрис к нам приезжал. По возвращении в Москву примерно год занималась только ребенком.
От дел в Фонде я не отошла, конечно, многие вещи все равно обсуждала с Андрисом дома.
Дочь Ксюша изменила нашу жизнь. И прежде всего — мою. Я уже не могла больше заниматься только Андрисом. А он не желал расставаться со своими привычками.
— Андрис — хороший отец?
— Он любит Ксюшу — по-своему, так, как может. Время от времени, когда есть настроение. Хотя, по-моему, любить — это отдавать, забывая о себе. Даже если не очень приятно что-то делать.
Мне не очень-то хотелось вставать по ночам, укачивать плачущую дочку, менять памперсы, а когда она подросла, ранним утром тащиться с ней в садик.
Но и в голову не приходило отказаться от родительских забот или перепоручить их кому-то еще. Андрис запросто мог сказать: «Я не хочу этим заниматься. Может быть, потом, позже». Если у него было желание погулять с Ксюшей, он гулял, если нет — об этом не могло быть и речи.
Он никогда не ездил с нами отдыхать. Один раз я уговорила его отправиться втроем в Египет и очень быстро поняла, что совершила ошибку. Андрис совершенно не умеет и не любит быть вместе. Живет по своему расписанию.
Со мной он был только потому, что я под него подстраивалась. Как только перестала, наше единство распалось. В Египте только и слышала: «Не хочу на пляж. На завтрак не пойду». Однажды отправился на закрытый гостиничный пляж с Ксюшей. Я пришла позже. Смотрю, дочка одна сидит на лежаке.
Спрашиваю, где папа. «Куда-то ушел, — очень грустно отвечает Ксюша. — Сказал, скоро придет. А его все нет и нет». Пошла в отель и вижу — Андрис лежит на диване в номере, с книжкой.
— А как же Ксюша? Она тебя ждет!
— Ну и что? Я хочу почитать, — и никакого сожаления или раскаяния.
Никогда не забуду, как Ксюша ему однажды сказала: «Папа, если ты уж завел нас, то заботься, пожалуйста. А то нечего было и заводить». Ей тогда исполнилось четыре года, но она уже все понимала...
— В Фонд вы так и не вернулись?
— Нет, почему же. Когда Ксюша немного подросла, у нас появилась няня и я вышла на прежнюю работу. В то время уже пошли очень крупные проекты.
Мы делали спектакли и новогодние вечера в Гостином дворе — на двести-триста человек, с оркестром, танцами на льду, плазменными экранами. Ворочали огромными суммами, но все, что зарабатывали, вкладывали в следующее шоу. На жизнь оставалось очень немного. Я понимала, что Андрис не олигарх и мы никогда не сможем сравняться с людьми, занимающимися нефтью или газом, но семья, по моим ощущениям, получала гораздо меньше, чем могла бы.
Пока дочка была маленькой, я не особенно волновалась, но потом расходы значительно возросли. Хорошо, родители по-прежнему помогали. Часто брали внучку к себе в Мюнхен, ездили с ней отдыхать в Грецию и Италию. Но я считала, что это неправильно. Мы с Андрисом сами должны справляться.
Пыталась уговорить: «Давай сделаем перерыв. Прикинем наши ресурсы и тогда уже затеем следующий проект». Ему это не нравилось. Я думала о семье и ребенке, а для Андриса существовал только он сам. Я любила его по-прежнему, но все время наталкивалась на непонимание и раздражение. Говорю, что нужны деньги — свозить ребенка куда-нибудь на каникулах. Он пожимает плечами.
— У меня нет. И вообще, на подходе новый проект.
— Что же делать?
— Ну займи у кого-нибудь.
— А как я буду отдавать?
— Потом что-нибудь придумаем.
И все. Мол, решай сама. Меня не интересуют такие пустяки.
Один раз заняла денег, второй.
