Ты не против?
— Я согласна, а что думают бабушка с дедушкой?
— Они хотят, чтобы все были вместе.
При каждом удобном случае мы с мужем вместе ездили на гастроли. Мераб предложил заниматься со мной йогой, я попробовала, и мне понравилось. Потом подключились и мальчики из «Орэра». Ах какой красивый был Мераб во время занятий, все эти асаны были словно созданы подчеркнуть красоту его фигуры. И в душе у него в это время царила гармония, он был спокойным, уравновешенным. Я была с ним невероятно счастлива.
В шестнадцать лет Эка встретила свою первую любовь — Георгия Сакварелидзе.
В русском варианте эта фамилия звучит как «любимый». Георгий был старше Эки на десять лет, работал врачом-травматологом. Он родом из чудесной семьи: отец был министром здравоохранения Грузии, мать — ученый, доктор наук.
Моя мама с детства внушала внучке: «Если влюбишься, надо обязательно выходить замуж». Такие у нее были старомодные взгляды. И Эка с Георгием решили расписаться. Мы с папой не вмешивались, это не в наших правилах. Да и девочка моя умница, хорошо училась, окончила музыкальную школу по классу фортепьяно, она сама должна была решать свою судьбу. А вот Мераби был против свадьбы. Страшно злился на нас: «Она совсем ребенок!» Но никто его не послушал.
У Эки родился чудесный мальчик, Леванчик, еще через год — Гоги.
Когда одному было четыре, а другому три, Георгий тяжело заболел. Даже лучшие врачи не смогли сохранить ему жизнь. Конечно, Эке помогали родители мужа, но основную заботу опять взяла на себя моя мама. О! Что за сила была у нее! Сама уже немолодая, а всю себя посвятила правнукам. Дала Эке, как и мне, возможность спокойно окончить консерваторию.
А наши отношения с Мерабом опять начали портиться. Все вернулось на круги своя: обиды, ревность, недовольство. Стал каждый день выпивать, приходил домой только под утро. И постоянно фантазировал: «Когда у меня будут деньги, куплю тебе золотой браслет, машину, твоим друзьям подарю квартиры и дачи». Да куда там!
Он же не работал, только числился. Много было плохого.
Зато сколько счастья приносила мне работа! С каким удовольствием вспоминаю свой первый творческий вечер в Московском театре Эстрады. Вышла на сцену, посмотрела в зал и в первую минуту даже дар речи потеряла: там сидел весь Тбилиси. Все пришли: мои дорогие сердцу друзья, двоюродные и троюродные братья и сестры. Оказывается, знакомые в Грузии специально зафрахтовали для них самолет! Ведущим был Мэлор Стуруа, известный журналист-международник.
Я попросила мальчиков из «Орэра» выступить в первом отделении, а во втором мы с Медеей исполнили старинные русские романсы. Не могу передать, как сильно разволновалась, увидев в зале Ивана Семеновича Козловского.
Его авторитет был для меня непререкаемым. До сих пор не могу без слез рассказывать, как он вышел на сцену: аристократ в черном строгом костюме, с бабочкой на белоснежной рубашке, встал передо мной на колено и поцеловал руку.
С того дня Медея постоянно твердила:
— Нани, тебе надо давать только сольные концерты.
Отвечала ей:
— Да ты что? Я же солистка «Орэра».
Но призадумалась, и это предложение показалось интересным. А тут Роберт Бардзимашвили, руководитель группы, собрал в репетиционном зале весь наш большой коллектив и заявил: «Все от вас получил, вы больше мне не интересны».
Ансамбль начал постепенно распадаться, концерты шли уже по инерции, мальчики один за другим переходили на новые места работы. Вахтанг Кикабидзе тоже уволился, он был потрясающим вокалистом и барабанщиком, и я с ним очень дружила. Стал сниматься в кино, восхитительно смотрелся на экране.
Мы с Медеей подготовили свою программу старинных русских романсов, первое время давали маленькие «безафишные» концерты, а потом вышли на большую сцену. Трудно поверить, но мы с Гонглиашвили толком никогда ничего не репетировали. Чтобы я к ней домой ходила или она ко мне — такого не было. Мы так уставали друг от друга, что не хотели лишний раз встречаться. Иногда она по телефону наигрывала мелодию, а я пела. И при этом мы совместно много дисков выпустили!
Приходили в студию и запросто записывали — это было легко.
Но разве правильно, когда на работе все просто, а дома огорчения? Муж ходил обрюзгший, подавленный. Меня состояние Мераба очень беспокоило, просила его лучших друзей: «Обратите внимание на Мамаладзе. Помогите с работой, и пусть внешне приведет себя в порядок». Все бесполезно, Мераб никого не слушал.
Эка очень за меня переживала, у моей дочки тонкая душа:
— Мама, почему ты с ним не разойдешься? Так невозможно жить!
— Не могу его выгнать, пусть все идет своим чередом.
Вернулась с очередных гастролей и узнала, что в мое отсутствие Мераб ушел к какой-то женщине.
