Только я достиг понимания, что это и есть моя судьба, что никаких других вариантов не предвидится, как получил предложение пройти пробы на роль Гарри Хартли в фильме «Приключения принца Флоризеля». В съемках «Клавы К.» как раз был перерыв, и я отправился к режиссеру Евгению Татарскому. Причем отправился не «налегке», а точно зная, как буду играть своего героя. Перечитывая книгу, в какой-то момент увидел Гарри этаким большим червяком, мерзким, увертливым. И на пробах легко вошел в это состояние: стал по-другому говорить, улыбаться, подавать при знакомстве руку. Когда Татарский похвалил за точное попадание в рисунок роли, я был счастлив: не имея актерских навыков, не учась профессии, сумел придумать образ и воплотить его!
Актерский состав на «Флоризеле» был удивительный: Басов, Даль, Соловей, Дмитриев, Банионис, Новиков. Да и Любовь Григорьевна Полищук, которая уже держала меня за своего. С Михаилом Ивановичем Пуговкиным мы по-настоящему подружились: в перерывах он постоянно рассказывал мне разные истории, подкармливал пирожками и бутербродами. Не знаю, чем на площадке «Флоризеля» я дорожил больше: добрым отношением мэтров или тем, что они видели во мне коллегу — без скидок на возраст, отсутствие образования и опыта.
Помню, как получил первое свидетельство своей известности. Трясся на заднем сиденье трамвая и думал о том, что надо зайти в магазин — купить домой хлеб, молоко, макароны и банку шпротов. Мимо проплыл кинотеатр «Прометей» с огромной афишей фильма «В моей смерти прошу винить Клаву К.»
В голове промелькнуло: «О, круто — уже показывают!», и мысли снова вернулись к батону и шпротам. И тут в вагон входит семья: отец, мать и сын лет двенадцати. Пару минут пристально меня рассматривают, потом женщина спрашивает:
— Это вы?
— Да, это я.
На следующей остановке выхожу, пораженный своей реакцией на первую встречу со зрителем. Точнее, отсутствием реакции. Неведомо откуда приходит понимание: главное, что связано с этим фильмом, уже произошло. На съемочной площадке, где я сделал все, что мог. Теперь от меня ничего не зависит — и, стало быть, малоинтересно. Кстати, подобные ощущения я испытывал после выхода на экран и всех последующих картин.
В январе 1980-го, через полтора года после поступления в ЛЭТИ, я сдал свою первую сессию, а в марте отправился в Киев на Неделю детского кино, в программу которого входила лента «В моей смерти прошу винить Клаву К.»
Там и состоялось мое знакомство с Роланом Антоновичем Быковым и его женой Еленой Всеволодовной Санаевой. Ответ на вопрос «А ты где учишься-то, сынок?» их обескуражил: «Какое еще ЛЭТИ?! Тебе во ВГИК надо!»
Подвели к председателю Гильдии детского кино, педагогу Института кинематографии Кире Константиновне Парамоновой, объяснили ситуацию. Та сказала: «Приезжай в Москву — мы решим вопрос».
И я прямо из Киева махнул в столицу. Актерский курс в том году набирал Евгений Матвеев, подмастерьем у него была Елена Владимировна Савченко.
Она, поговорив со мной минут десять-пятнадцать, решила: «Хорошо. Скоро начинается Олимпиада, и нам тут всем будет не до тебя. Приезжай к началу творческих туров».
Вернувшись в Питер, я забрал из ЛЭТИ документы и... сел с ними дома. Оказалось, проникнуть в Москву до окончания Олимпиады нечего и пытаться. Во ВГИКе я нарисовался только пятого августа и услышал от сотрудниц приемной комиссии: «Все конкурсы уже закончились — вы свободны до следующего лета». Стою посреди коридора, будто ледяной водой окатили: «Что теперь делать-то?» И тут из деканата выходит девушка-секретарь: «Шевельков? Где тебя носит? Давай быстрее, на третьем туре ждут!» Перед комиссией, которую возглавлял сам Матвеев, я прочел стихи Лермонтова, потом приступил к отрывку из «Мастера и Маргариты», но он меня остановил:
— А «Стихи о советском паспорте» знаешь?
— Нет.
— Почему?
— Мне такая поэзия неинтересна.
Матвеев метнул суровый взгляд:
— Попробуй все-таки прочесть.
Попробовал.