А ты и так нагруженный: тут фляжка с чаем, тут паек, каска, фонарь с огромным аккумулятором, кирка или лопата. Так что «сосок», наплевав на технику безопасности, бросал куда-нибудь в угол. Когда смена заканчивалась, мог обнаружить, что кто-то прибил к нему тридцатикилограммовый полушпалок. Пока возишься, пытаясь отодрать «сосок», вагонетка уходит на-гора: семеро одного не ждут. И приходится тащиться пешком по скользким ступеням восемьсот пятьдесят метров, да еще под наклоном почти в сорок пять градусов. Клянешь все на свете, понимаешь, что мог бы быть уже дома.
Каждый из нас будто в соревновании участвовал: кто быстрее из шахты поднимется, доедет до управления, сдаст фонарь и «сосок» в обмен на жетон. Потом пулей в душ, переодеться и на автобус. Если не успеешь, следующий придет только через полчаса. Казалось бы, можно и подождать, ничего страшного. Но задерживаться не хотелось ни на минуту.
В какой-то момент понял, что по мне можно сверять часы — как когда-то по отцу. Мечтал преодолеть уготованную рождением судьбу, а жизнь развивалась по привычному для кемеровского парня сценарию. Мириться с этим я не собирался. Пошел учиться на проходчика: у них и заработок больше, и возможность карьерного роста.
Однажды на перемене разговорился с преподавательницей по подземным машинам.
Слово за слово, пожаловался на отца, который увлекся всякими экстрасенсорными чудесами: заряжает трехлитровые банки с водой под немигающим взглядом Алана Чумака у телевизора, ходит по квартире с какими-то рамками, пытаясь определить ауру. Оказалось, что тетенька в ауре тоже разбирается. Она предложила начертить план нашей квартиры, обещала показать, какие места в ней благоприятны, а какие стоит обходить стороной. Я нарисовал схему родительской квартиры: здесь спят родители, здесь — Женька со Светланой. Преподавательница закрыла глаза и начала водить по бумажке ручкой. Зачеркнула даже не родительскую комнату, а именно то место, где всегда спала мама: «Ой, что-то здесь совсем плохо». Через три месяца мама умерла. Ей было всего пятьдесят два.
Это случилось в первых числах мая. Звонок в дверь — на пороге Женька. Один он никогда к нам не приезжал, только с семьей или родителями. А тут стоит на пороге, смущенно улыбается. Я говорю:
— О, брат, привет. Ты чего приехал?
— Мама умерла.
В первый момент не поверил. Несколько месяцев не находил сил смириться с реальностью произошедшего. Винил себя, думал, не опусти я руки, заставь родителей вылечиться, закодироваться, трагедии можно было избежать... Мама поскользнулась, упала и ударилась головой. Случилось это не дома, было признано несчастным случаем, требовалась судмедэкспертиза. А тут майские праздники, в связи с которыми в морге почему-то на несколько дней отключили электричество.
Не работали ни вентиляция, ни охлаждающая система. Не могу вспоминать, как забирал мамино тело. Хоронили ее в закрытом гробу.
Купили с Женькой место на кладбище. Нас заверили, что к захоронению все подготовят по высшему разряду. Но когда за день до похорон заехали проверить, вместо могилы увидели короткую траншею. Рабочие просто копнули ковшом да так все и бросили. Кладбище на отшибе, людей не видно. Что делать? К счастью, нашли лопаты...
Через год я перевелся в военизированную горноспасательную часть. К спасателям можно отнести поговорку, появившуюся благодаря другой, смежной профессии — «спит как пожарный». Ну а если что-то случается, тут не до покоя. Людей вытаскивать не доводилось, но огонь в шахтах тушил, угарным газом и метаном надышался во все легкие.
