В больнице сказали: «С ума сошли? Какие, на фиг, цитрусовые? Такой аллерген! Ни в коем случае!»
И вот стою с этой авоськой: и выкинуть жалко, и куда деть, не знаю...
Слава богу, Нюська выздоровела. Наташа хотела ехать в Питер. Я ее отговорил: «Одно дело, мы вдвоем скаканули. А как будем управляться с младенцем? Да и Максима нельзя все время на бабушку бросать».
Оставил семью подрастать и вернулся в институт — уже полноправным студентом второго курса: со стипендией и койкой в общежитии. Большинство однокурсников вели разгульную жизнь. Заглядывался на приятеля, ходившего в стильном пальто в пол с длиннющим шарфом, казаках и шляпе.
Настоящая богема, до которой мне — как до Луны! До сих пор эталоном элегантности считал своего брата. Он поднимал воротник рубашки и лихо закидывал за плечо большую спортивную сумку. Носить в ней, как правило, было нечего, и для того чтобы держала форму, в бочины вставлялись специально выпиленные картонки. Другая картонка вставлялась в шапочку «петушок».
Моя стильность проявлялась лишь в том, что перестал носить голубую песцовую шапку. Однако в какой-то момент начало засасывать в студенческую беззаботность. Конечно, мне было всего девятнадцать лет и хотелось не на вокзале корячиться в компании бомжей и алкоголиков, а беззаботно тусоваться. Я практически не вылезал из театра, увлекся сценическим боем, зависал на каких-то посиделках. Но через полгода приехал в Кемерово, посмотрел Нюське в глаза и понял: все, конечно, замечательно, но ребенка необходимо кормить.
А кто этим займется, пока папа прыгает через табуретки? Наташа не работала, сидела с Нюськой. А у меня, как ни крути, посылать домой больше, чем по нынешним деньгам тысячи две в месяц, не получалось.
Я бросил институт и вернулся в Кемерово. Вернее, в шахтерский городок Березовский в шестидесяти километрах, где мы поселились после того, как теща разменяла квартиру. Никаких театров в Березовском, ясное дело, не было. Жалел ли, что оставляю актерство? Особо об этом не размышлял, как когда-то о женитьбе. Да и смешно было бы мне, совсем пацану, всерьез сожалеть о закате еще не начавшейся карьеры. Семья нуждалась в деньгах, и я делал то, что должен, — пытался ее обеспечить.
Благо работы никогда не чурался.
По сути дела, стоял на перепутье. Помимо актерства была у меня еще одна детская мечта: стать дядей Степой, у которого холодная голова и горячее сердце. Фильмы о советской милиции — «Рожденная революцией», «Петровка, 38», «Огарева, 6» — по сто раз пересматривал. Короче, первым делом сунулся в милицию.
— Могу взять только в патрульно-постовую службу, — сказал начальник.
— Отлично, спасибо.
— Хотя погоди-ка. Ты почему в армии не служил?
— Так у меня двое детей.
— Понятно, — начальник зарылся в мои документы. — Вот все вроде у тебя в порядке, но ты мне не нравишься.
Чую, что нам не подходишь...
Еще раз оглядел меня с ног до головы и постановил:
— Не возьму! Глаза у тебя слишком добрые.
В городке типа Березовского всегда в наличии одна вакансия — шахтера. Вот я и устроился горнорабочим. Хорошо помню свою первую смену. Ехал последним по тридцать третьему бремсбергу — наклонному, уходящему вниз штреку — по канатно-кресельной дороге. Слышно лишь как механизмы работают да шуршат крысы. Фонарик выключил, оглянулся назад, а там кромешная, густая темнота. Зажмурился, и перед глазами сразу появилась сцена: взмах занавеса, полный лиц зрительный зал, в уши грянули аплодисменты... Ничего себе, думаю, какие коленца жизнь выкидывает.
Ведь как вчера было. Но депрессия не накатывала. Все происходящее воспринимал скорее как увлекательное приключение.
Когда мой наставник Вовка Купроцевич да и другие мужики узнали, что я учился в театральном, покрутили пальцем у виска. Тут же окрестили Артистом: «Слышь, Артист, подай-принеси». Но злобы в этих подколках не было. Шахта не место для конфликтов, под землю можно спускаться только плечом к плечу. Все прекрасно осознавали меру опасности, оттого и чувство юмора было обострено. Едешь, бывало, ничком на грузопассажирской ленте — иначе высота не позволяет, светишь вперед, чтобы если вдруг возникнет препятствие, попробовать увернуться. Чуть зазевался, по морде шмяк — дохлая крыса! Это очередной шутник из твоей бригады специально в штреке подвесил.
Каждому шахтеру выдавали пятикилограммовый «сосок» — самоспасатель — аналог противогаза, похожий на термос с брезентовым ремнем.
