— Людочка, почему ты на нее так запала? — спрашивала Клара Степановна.
— Отстань. Это мое дело, — отрезала мама.
Не думаю, что она сразу разглядела в Свете будущую невестку. Да и как могла строить какие-то планы, когда речь шла о взрослых людях? Хотя наверняка переживала, что сын живет холостяком.
В любом случае, мама старалась, чтобы мы постоянно пересекались. Контакт со Светой не терялся: родители учредили свой фонд, поддерживающий студентов, папа входил в Румянцевское общество при Библиотеке имени Ленина, с которым Света была связана. Если завозила нам домой какие-то документы, мама просила меня их забрать. Ничего, кроме раздражения, подстроенные встречи у меня не вызывали.
У Светланы были ухажеры, в том числе состоятельные, естественно, такое мое отношение ее задевало.
Продолжалась эта ерунда целых четыре года. До тех пор, пока мы с родителями не переехали на проспект Мира, купив две квартиры в одном доме. Вот уже несколько лет как я приобрел необходимую музыкальную аппаратуру, ударную установку, подражая западным музыкантам, которые часто устраивают студию по месту жительства, репетировал прямо в квартире. Мама с папой не жаловались, хотя, конечно, это причиняло неудобства. К тому же и мне, молодому мужику без обязательств, было не слишком комфортно жить с родителями.
Сразу после новоселья Света заехала к маме по очередному делу. Та предложила: «Пойдемте, покажу Алешенькину квартиру».
Света начала отнекиваться — я был ей на дух не нужен, но в дело вступил папа. Так умоляюще посмотрел, что отказаться было невозможно. Вся троица зашла ко мне в гости, Сергей Николаевич выставил шампанское, предложил выпить за новое жилье.
Мы сидели набыченные, друг на друга не глядели. Мама привычно начала выговаривать мне за какую-то бытовую провинность. И тут Светлана — как она потом рассказывала — поймала мой взгляд, взывающий о помощи. Дескать, огради меня от этих назиданий. Света уже прощалась, но тут решила задержаться...
Она стала сразу же поддерживать меня во всех музыкальных делах. Со временем мы создали свое агентство культурных проектов «Планета АРТ». Занимаемся организацией различных международных джазовых фестивалей и концертов.
В ее лице я нашел и жену, и друга. У меня ощущение, что с момента нашей встречи начала действовать какая-то магия. Как будто кто-то наверху подарил мне шанс на еще одну жизнь. Семнадцатого числа я развелся, семнадцатого же, спустя восемь лет, женился на Свете. Второго родилась Люся, и второго же — только через семнадцать лет — Аня.
Дочери очень разные: Люся стеснительная, закрытая, а Аня сорвиголова. Как-то телевизионщики решили снимать маму в цирке. Она, конечно, прихватила с собой внучек. Дрессировщица Карина Багдасарова предложила Касаткиной погладить одну из тигриц: настолько спокойную и миролюбивую, что это было не опасно. Мама воодушевилась, Анюта запрыгала от восторга и уже тянула руки к «кошечке». А вот Люся страшно перепугалась.
«Я вас не пущу!» — кричала она, вжавшись в кресло. Так перенервничала, что затею пришлось отменить. Аня даже обиделась...
Для внучек мама всегда была Люля. Ей не нравилось, если называли бабушкой. Наверное, хотела подольше ощущать себя молодой.
Мама любила вспоминать, как переживала, когда впервые увидела себя на экране. Никак не могла привыкнуть к своей внешности. Совсем юной она завалила пробы в картину Иосифа Хейфица «Большая семья»: оператор заявил, что лицо Касаткиной не влезает в кадр.
— Что мне делать со своим лицом? — пожаловалась мама бабушке.
— Донашивать, — флегматично посоветовала Варвара Николаевна.
Мама до конца жизни прекрасно выглядела, причем без всяких пластических операций. Как-то сходила в клинику, загорелась, вечером увлеченно рассказывала, как ей обещали что-то куда-то вколоть и где-то подтянуть. Мы с папой сразу воспротивились: зачем? Тем более в возрасте, когда такие вмешательства уже небезопасны. А Света подвела к зеркалу: «Людмила Ивановна, посмотрите. У вас же вообще нет морщин. Лучше меня выглядите, какие операции?» И мама, к счастью, оставила эту идею.
Во внучках она души не чаяла. Страшно переживала, когда мы начали Аню закаливать. Мама пребывала в уверенности: главное, чтобы ребенок был хорошо укутан. Мы жили на Икше, в кооперативе Союза кинематографистов, где у родителей была квартира. Помню, с каким ужасом мама наблюдала, как купали пятимесячную Анюту в собственноручно сооруженном на балконе бассейне.
